Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода - Борис Григорьев Страница 7

Я проработал в отделе два года, когда руководство отдела сочло необходимым, а главное, возможным направить меня в рекогносцировочную поездку в Исландию и Норвегию. Отдел, в который я попал после спецшколы, был в управлении функциональным и занимался всеми странами мира. Конец 60-х совпал с периодом бурного развития разведывательной службы, открытия новых резидентур и освоения новых регионов. Не остался в стороне от этой экспансии и наш отдел, который за время своего существования почти исчерпал свои оперативные возможности в традиционно-излюбленных странах и нуждался в свежих идеях и методах. Разведка, как и все народное хозяйство, Двигалась по путаГэкстенсивного развития.

Это не факт, это было на самом деле.

Мои товарищи по другим направлениям работы активно осваивали недавно появившиеся на карте самостоятельные государства Азии и Африки, и многие из них уже побывали кто в Бурунди, кто в Того, кто в Тунисе или на Мадагаскаре. Как правило, во всех этих странах уже были созданы резидентуры, но нога представителя нашего отдела и управления там еще не ступала.

Это была благословенная пора для подобных путешествий! Страна стала в больших количествах получать нефтедоллары, и начальнику финотдела ПГУ ^[1] не приходилось трястись над каждой копейкой, приберегая ее в основном для загранпоездок высокого начальства, как это вошло в правило во времена «перестройки» и последующих глубоких общественных и социальных потрясений.

Активным застрельщиком всей этой глоубтроттерской ^[2] деятельности был начальник отдела Павел Георгиевич Громушкин, проработавший в одном и том же подразделении аж со времен самого Шпигельгласа ^[3] и начинавший свою карьеру с самых оперативных низов. В моем представлении конец 30-х был таким отдаленным историческим пластом, который сливался и пропадал за временным горизонтом Рождества Христова. Поэтому Павел Георгиевич выглядел в моих глазах легендарной, почти мифической фигурой, сравнимой лишь с каким-нибудь героем времен осады Трои. Он видел великих нелегалов Быстролетова, Короткова, Аксельрода, Ахмерова, Зарубина, сталкивался по работе с талантливыми оперативниками Агаянцем, Эйтингтоном, Судоплатовым, Серебрянским, Орловым и др.

Не окончив ни гимназий, ни университетов, Павел Георгиевич был настоящим русским самородком, способным широко по-государственному мыслить, воспринимать все новое и брать его на вооружение, разбираться в людях и уметь мобилизовывать их на достижение результатов. Только начальником отдела он проработал не менее двух десятков лет и крепко сидел в своем начальственном кресле при всех руководителях управления, разведки и председателях КГБ. Он уверенной рукой вел корабль по курсу, который сам определял и тщательно контролировал, держа нос по ветру. В известном смысле можно было, подобно французскому королю, говорить перефразированными словами, что отдел — это Павел Георгиевич. Официальное название нашего отдела не вызывало у большинства сотрудников ПГУ никаких ассоциаций, но достаточно было упомянуть, что его начальником был Павел Георгиевич, всем все становилось ясно.

В нашем европейском направлении найти «целинные» страны было достаточно сложно — старушка Европа изъезжена и истоптана всеми разведками мира вдоль и поперек. И все же одна такая страна была найдена. Ею оказалась далекая и загадочная Исландия.

— До войны и сразу после войны мы использовали возможности скандинавских стран в наших оперативных целях, а вот последнее время как-то подзабыли о них. Сказались увлечение другими регионами и нехватка квалифицированных специалистов со знанием скандинавских языков, — заключил Павел Георгиевич, обращаясь скорее к начальнику направления Георгию Михайловичу Соколову, чем ко мне, желторотому оперу. Он вызвал меня к себе вместе с «направленцем», чтобы предварительно обсудить мою краткосрочную командировку. — А вот Исландия для нас совершенно не известна. Надо съездить, посмотреть. Заодно и обкатку пройдешь, — заключил он, обращаясь уже ко мне.

Я сидел, не чуя под собой стула и не пропуская ни одного слова, вылетавшего из слегка косноязычных уст начальника. Примерно так, вероятно, чувствовал себя Колумб, стоя на коленях перед испанским королем, формулировавшим для него задание перед отправкой в кругосветное путешествие. Неужели и я дожил до того момента, когда загляну по ту сторону бугра, за которым скрывается прекрасная неизвестность, обещающая славу, почет и успех? Как и все начинающие молодые оперработники, я буквально горел желанием побыстрее испытать себя в каком-нибудь хоть маленьком деле.

Начальство отпустило мне на Исландию две недели! Сразу после беседы у ПэТэ (такая лаконичная кличка была дана начальнику сотрудниками отдела) я приступил к подготовке своей командировки: проштудировал все, что было в отделе и управлении, покопался в общей и оперативной библиотеке, постажировался в других подразделениях, «скроил» и «примерил» на себя легенду мидовского работника.

Отъезд из Москвы был намечен на первую декаду декабря 1968 года. По пути в исландскую столицу предстояло сделать пересадку в Копенгагене. Дания, бывшая колониальная владелица Исландии, взяла теперь на себя роль старшей сестры, по-прежнему ревниво следившей за контактами со страной гейзеров и вулканов. Между обеими столицами была налажена регулярная авиалиния, обслуживаемая исландской компанией «Лофтлейдир». Услугами этой фирмы традиционно пользовались советские дипломаты, дипкурьеры и командировочные. Когда в Рейкьявик летели курьеры, то нашим посольством в Копенгагене закупались авиабилеты не только для них, но и для дипломатического багажа — обычно на два-три места. Багаж грузился не в багажное отделение, а заносился обычно в салон и водружался на кресла рядом с сиденьями курьеров. В копенгагенском отделении «Лофтлейдира» к этим странностям русских привыкли, и билеты для неодушевленного дипломатического груза продавались безропотно. Все равно самолет летал полупустым.

Исландия тогда закупала в Советском Союзе нефть и нефтяные продукты, приглашала к себе советских гидростроителей и расплачивалась за все своей знаменитой треской и селедкой. Большие заголовки в мировой прессе сделала тогдашняя тресковая война Исландии с Великобританией, и симпатии советских людей были однозначно на стороне гордых исландцев, отстаивавших свое право на выживание. Рыбная продукция — основа экономики страны, рыболовство — главное занятие исландцев.

… Самолет «Аэрофлота» приземлился в Каструле где-то во второй половине дня, и на город уже спускались сумерки. В транзитном зале, где нужно было дожидаться самолета на Рейкьявик, была запланирована встреча с представителем нашего отдела в составе копенгагенской резидентуры Олегом Гордиевским. В Центре я «сидел» на скандинавских странах и курировал его работу. Я успел уже познакомиться с ним лично в 1967 году во время его приезда в очередной отпуск. В моем распоряжении было не менее пяти часов, и в голову закрадывалась крамольная мысль о том, как бы было здорово использовать это время на хотя бы мимолетное знакомство с датской столицей. И. Гончаров, проплывая на фрегате «Паллада» через Эресунн мимо Копенгагена, страшно расстроился из-за того, что шторм помешал ему сойти на берег. Не попал в датскую столицу по какой-то случайности и Н. Карамзин. Неужели мне тоже не повезет, как не повезло в свое время моим маститым соотечественникам?