20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи Страница 7

Наконец, юристы подчеркивают, что этот новый договор навязывает Германии войну на два фронта: «Если на западе Германия захочет когда-нибудь напасть на Францию, – говорят они, – то на востоке Германия должна будет столкнуться с поляками и чехами, поддерживаемыми румынами и югославами».

Уже 15 августа газеты сообщают, что новый договор будет подписан в Локарно сразу же после окончания 6-й сессии Ассамблеи Лиги Наций, которая открывается в Женеве 1 сентября.

В связи с этим международная пресса извещает, что Бенито Муссолини, находящийся у власти уже три года, но до сих пор еще не пользующийся популярностью, направится в Локарно. Итальянские газеты «Имперо» и «Ресто дель Карлино» выражают намерение дуче добиться для Италии политических и экономических возможностей для восстановления Римской империи. Но никто не обращает внимания на эти высказывания…

* * *

Женева, 1 сентября 1925 года. Новый председатель Совета министров Поль Пенлеве прибывает вместе с французскими делегатами и министром иностранных дел Аристидом Брианом. Он заявляет:

«Периоды энтузиазма сменяются иногда периодами менее блистательными, но полезными, то есть периодами приспособления и урегулирования действительности».

* * *

Между тем Женева как никогда привлекает избранных всего мира. Известная поэтесса Анна де Ноайль прибыла вместе с Пенлеве. «Он единственный, кто заставил меня полюбить Пифагора», – говорит она.

Вечером Пенлеве, как всегда в своем сером сюртуке, благодаря которому он получил прозвище «маленький капрал мира», работает в своей комнате в «Отель де Берг». Бриан, Лушер и сенатор Памс мирно беседуют в знаменитом зеленом салоне.

Анна де Ноайль обращается к ним:

– И вам не стыдно так сидеть, развалясь в креслах, в то время как премьер-министр работает? Или это и есть то, что у французских министров называется управлять страной?

Бриан насмешливо отвечает:

– Анна, вы к нам несправедливы. Согласитесь, что в то время, как премьер-министр работает, мы могли бы пойти спать, вместо того чтобы ожидать здесь результатов его бодрствования. Возможно, что мы не работаем, но мы и не спим. Именно на этом и основывается министерская солидарность!

Несколько дней спустя Бриан завтракает в гостинице «Бо-Риваж» с Остином Чемберленом. Последний говорит ему:

– Совершенно очевидно, что ваша сила была бы непреодолима, если бы мы задумывались о средствах нашей политики столь же усердно, сколько мы думаем о ее целях. Но это означает, что мы, англичане, должны были бы уже сто или пятьдесят лет тому назад вменить себе в обязанность наряду с развитием имперского флота установить всеобщую воинскую повинность для создания сухопутной армии. Мы народ практичный, который стремится вести свою политику столь же благоразумно, как и свои торговые дела.

Но Бриан прерывает его речь с целью напомнить, что война 1914 года стоила Англии огромных затрат, которых, вероятно, можно было бы избежать, если бы Англия производила именно те расходы, от каковых она, по мнению Чемберлена, избавилась. Чемберлен отвечает ему: «Пусть так, но всеобщая воинская повинность и вооружение в мирное время стоили бы нам каждые десять лет в десять и двадцать раз дороже и, сверх того, повели бы к потере нами привилегированного положения по сравнению с конкурирующими державами. Вы полагаете, что, смело идя на большой риск, мы в конечном счете не совершили выгодной операции? Не думаете ли вы, что наше экономическое и дипломатическое положение было бы лучше, если бы мы менее рассчитывали на наши национальные силы и заплатили бы, трусливо заботясь о безопасности, такую страховую премию, которая бы нас разорила?»

Но Бриан улыбается – это его не убеждает!

* * *

И тем не менее в этот вечер Бриан задумчив.

На него произвела тяжелое впечатление впервые появившаяся оппозиция Уставу Лиги Наций, которую он заметил у одного из членов Лиги Наций, и он рассказывает:

«Во время обсуждения сегодня утром статьи, устанавливающей условия, при которых могут быть применены санкции к государству, нарушившему созданную мирными договорами систему отношений, первый делегат Японии виконт Исии предложил поправку. Эта поправка лишала Лигу Наций малейшей возможности потребовать применения каких-либо санкций против какого-либо государства, если хотя бы один член Совета мог бы заявить, что “государство-агрессор действовало по причинам, определяющимся внутренней политикой”. Это весьма красноречиво свидетельствует об экспансионистских целях Японии в Китае!»

Повернувшись тогда к виконту Исии, я говорю ему:

– Поясните вашу точку зрения!

Своим обычным тихим, спокойным и приятным голосом он отвечает мне:

– Когда вы заболеваете, что вы делаете?

– Посылаю за доктором, – говорю я ему.

– Совершенно верно, – замечает Исии. – А если врач говорит, что ничего не может сделать?

– Тогда, – отвечаю я, – я пошлю за хирургом!

– Правильно, – продолжает Исии, – а если хирург скажет, что не может оперировать вас? Что вы будете делать?

И, поскольку я не отвечаю, Исии говорит спокойно:

– Тогда вы сделаете себе харакири!

«Это предвещает нам очень трудные дни в Лиге Наций, – говорит в заключение Бриан, – так как, чтобы обеспечить свою экспансию, Япония не поколеблется подорвать эту организацию».

* * *

Четвертого октября вся французская делегация в полном составе направляется на поезде в Локарно – место, выбранное для подписания нового договора.

Теплое осеннее солнце. Очаровательная страна, мирная атмосфера!

Мягкий осенний климат побережья Большого озера лучше всего будет способствовать последним переговорам.

* * *

Жители Локарно собрались перед гостиницей, чтобы увидеть прибытие нашей делегации.

Немецкие журналисты, которых почти не было видно со времени подписания Версальского договора, уже давно здесь.

Они тотчас вступают в разговор с французами: «Для нас слово “безопасность” имеет совсем другой смысл, чем для всех вас в Лиге Наций! Для вас “безопасность” означает бездеятельность Германии в ее теперешних границах! А для нас, немцев, “безопасность” означает свободу действий!»

В Локарно уже прибыл министр иностранных дел Германии Густав Штреземан. Этому толстому человеку с квадратной головой и лицом, как у мертвеца, с огромными тусклыми глазами и каким-то металлическим голосом присуща своего рода дипломатическая гениальность. Он умеет лукавить со своими собеседниками.

Из своего вандейского уединения Клемансо предупреждает Бриана: «Будьте внимательны, опасайтесь Штреземана!»

Седьмого октября прибывает сияющий чешский министр Эдуард Бенеш.

На следующий день приезжает его неистовый польский коллега – граф Скржинский. «Как будут выполняться союзнические обязательства Франции в случае нападения Германии на Польшу или Чехословакию? Если Франция после этого выступит против Германии, то Англия и Италия могут парализовать действия Франции. А в том случае, если на Польшу нападут русские, будет еще хуже! – восклицает граф Скржинский. – Франция сможет тогда помочь своему союзнику Польше, лишь проведя свои войска через территорию Германии. Но Германия уже сейчас дает понять, что она откажет в этом. И следовательно… А Польша, господа, Польша?»