Военные тайны ХХ века - Игорь Прокопенко

Вирус лихорадки Эбола только под микроскопом выглядит не страшно. Такая затейливая загогулина, похожая на китайский иероглиф. Другое дело, когда ты держишь его в руках и понимаешь – вот этой ампулы с мутноватой жидкостью достаточно, чтобы уничтожить половину человечества Земли.

…В скафандре было жарко, все время запотевало стекло. Через загубник с непривычки было трудно дышать. Внезапно откуда-то сверху ударил яркий свет. Чувствуя приближение Апокалипсиса, истошно закричали обезьяны. «Вирус лихорадки Эбола. Штамм Заир», – прочитал я надпись на ампуле и передал ее старшему группы. Тот будничным жестом свернул опасной ампуле головку. Шприц всосал смертельное содержимое без остатка…

О том, что биологический спецназ российского Министерства обороны работает с самым страшным вирусом в истории человечества, знал только узкий круг руководителей страны да я, простой капитан, который оказался в этой лаборатории в силу цепочки странных и загадочных обстоятельств.

За окном стоял ничем не примечательный 1994 год. Уже отгремели в Москве выстрелы по Белому дому, но война в Чечне еще не началась. Саддам Хуссейн пока у власти, но санкции, которые приведут его на виселицу, уже введены. Уже ни для кого не секрет, что Ельцин пьет, а Клинтон – гуляет. Хотя в Барвихе рюмку с утра еще не запрещают, а роковое платье практикантки Белого дома даже и не куплено. Неинтересный был год, скучный. Пожалуй, только одно делало его примечательным. Смертельный вирус неизвестного происхождения за считаные недели в Африке выкосил несколько тысяч человек. Распространялся он подобно простуде от простого чиха. Умирал человек в страшных муках в течение двух недель. А медицина перед этим таинственным вирусом была бессильна. Подобно СПИДу он был безнадежно неизлечим.

И сегодня, спустя двадцать лет, вирус лихорадки Эбола считается одним из самых опасных в истории человечества.

А ведь мало кто знает, что спасительное лекарство от смертельного вируса существует. И создано это сенсационное лекарство именно в России. Еще двадцать лет назад.

Если бы не случайное стечение обстоятельств, никто об этом, наверное, так и не узнал. А дело было так. Однажды я оказался в кабинете начальника Войск радиационной, химической и биологической защиты Министерства обороны Российской Федерации генерал-полковника Петрова. Пили чай. В углу генеральского кабинета сам с собой разговаривал телевизор. Шли новости о том, что в Африке никак не могут справиться с вирусом лихорадки Эбола. Что вакцины не существует, что мировая медицина бессильна. В общем, все плохо… И тут Станислав Вениаминович как-то буднично мне и говорит:

– А ты знаешь, наши мо€лодцы только что изобрели препарат против лихорадки Эбола…

– Не может быть! – вырвалось у меня.

– Может! – ответил генерал-полковник. – Уже и клинические испытания на обезьянах провели. Так что есть у нас, чем ответить на вирус лихорадки Эбола!

Меня прошиб пот. Я понимал – сейчас мне в руки просто так идет самая настоящая мировая сенсация.

Тогда почти шепотом, чтобы не спугнуть внезапно привалившее счастье, я тихонько ему и говорю:

– Станислав Вениаминович! Это величайшее открытие в истории человечества! Об этом должен немедленно узнать весь мир!

– Да ты что, какой там «мир», – устало отмахнулся генерал-полковник. – У нас даже в ГРУ об этом не знают. Препарат совершенно секретный.

– Не понимаю, – честно признался я. – Ваши люди изобрели препарат, который, возможно, спасет человечество от неизлечимой болезни. Это величайшее открытие. А вы собираетесь молчать. Почему?

– Препарат против вируса лихорадки Эбола мы разработали не для того, чтобы хвастаться, – мягко ответил мне генерал-полковник, – а на случай биологической войны против нашей страны. Ты думаешь, чего американцы развели такую бодягу вокруг этого Эбола? Это для гражданских медиков он неизлечимый вирус. А для военных – отличная находка. Идеальный компонент для создания нового вида биологического оружия. Зарядил снаряд этим вирусом – и, считай, война окончена. Вот на этот случай мы и разработали этот препарат, – сказал генерал-полковник и выключил телевизор с новостями из Африки. – Ясно?

«Ясно, – подумал я. – Мировая сенсация отменяется. Обидно». И тогда я решился на отчаянный шаг.

– Извините, товарищ генерал-полковник, – пошел я в атаку, – но ваше открытие, по-моему, не стоит и выеденного яйца!

– Не понял? – от неожиданности генерал вроде как даже растерялся. – Почему не стоит?

– Да потому, – ответил я, – что через месяц о вашем сверхсекретном препарате узнают в ЦРУ. Через два месяца они получат образец вашего препарата. Поставят на уши всю резидентуру в России, разобьются в доску, но получат. Через три – они сделают точно такую же. А на следующий день агентство Рейтер расскажет о мировой сенсации. О том, как американские ученые не ели, не пили – вакцину против вируса лихорадки Эбола придумывали. В результате вы останетесь с препаратом, который никому будет не интересен. Американцы окажутся спасителями мира. Мой друг из агентства Рейтер – Пол Симпсон – получит премию за журналистскую удачу. А я останусь с носом. Обидно, товарищ генерал-полковник…

Я ждал бури. Но генерал молчал. Молчал, а потом внезапно спросил:

– Что ты предлагаешь?

И тут я понял, что мой расчет оказался правильным.

– Предлагаю, – срывающимся от волнения голосом начал я, – немедленно допустить меня на объект, где работают с вакциной вируса лихорадки Эбола, и разрешить мне сделать об этом репортаж в программу «Время».

…В тот день генштабовский коридор мне показался особенно длинным, а часы в приемной начальника Главного управления Генерального штаба невыразимо медленными…

Генерал-полковник Петров вернулся минут через двадцать. Он протянул мне бумагу. Я не верил своим глазам. Это была директива, только что подписанная лично министром обороны. Согласно этой директиве я, капитан Прокопенко, получал допуск на территорию, пожалуй, самого засекреченного военного объекта в мире – Вирусологического центра Министерства обороны.

На следующий день я уже надевал скафандр, чтобы пойти в «третью зону» – лабораторию, где работают с самыми опасными вирусами на планете.

…Было жарко, все время запотевало стекло скафандра. «Вирус лихорадки Эбола. Штамм Заир», – прочитал я надпись на ампуле, и эксперимент начался.

А потом все мировые агентства со ссылкой на мой сюжет в программе «Время» сообщили о том, что – «российские военные ученые первыми в мире открыли иммуноглобулин против вируса лихорадки Эбола…». И это была настоящая мировая сенсация.

Вечером у меня дома раздался звонок. Это был начальник Вирусологического центра Министерства обороны. То, что мне сказал тогда самый засекреченный российский ученый, – я помню до сих пор. Он сказал: