Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк Страница 7

Пока погонщик чистил лошадей, Бен Мартин рыскал по амбару в поисках топлива для костра. От мешка с посылкой потянуло странным ароматом, и краем глаза он заметил, как мальчонка повернул голову.

— Знаешь, чем пахнет? — спросил Бен.

Непонятный запах витал вокруг него вот уже неделю, с последней ночи в задней комнатушке «Ночного пса». Похожий на смоляной, только слаще, он пробивался даже сквозь несколько слоев промасленной ткани, запечатанной воском. Смуглый мужчина по имени Элмери водрузил посылку на стол.

«Усадьба Бакленд, — сказал он с чужеземным акцентом. — Для Ричарда Сковелла. — И добавил с ухмылкой: — Главного повара самого сэра Уильяма Фримантла».

Девять шиллингов тогда показались хорошей платой.

Раньше Бен никогда не носил ничего тяжелее приходно-расходных книг своего последнего работодателя Сэмюэла Фесслера, шерстяного мануфактуриста. Он никогда не бывал в долине Бакленд, никогда не бывал на Равнинах. Но Бен кивнул темнокожему мужчине в теплой задней комнатушке. На следующее утро он взвалил на плечи мешок со странно пахнущей посылкой и двинулся в путь.

Мальчик сидел, отвернув лицо в сторону. Потрескивал костер. Джош разрезал ковригу на три части. Мужчины смотрели, как их маленький сотрапезник отрывает куски от ломтя и запихивает в рот, жуя и глотая с угрюмой решимостью.

— Где его родичи? — спросил Бен.

— У него никого нет.

Джош вспомнил, как они медленно шли по безмолвной деревне и шесть глиняных бутылок отца Хоула глухо позвякивали в соломенных корзинах.

— Они боятся показаться на глаза! — раздраженно проворчал пастор, хромая через луг прочь от церкви с закопченными стенами.

Длинная прореха у него в сутане была заметана шерстяной нитью. На лбу у старика багровела глубокая ссадина. Они прошли по тропе между живыми изгородями, и отец Хоул вызвал из опрятного белого домика мужчину с безумным взглядом. Джейк Старлинг провел священника, погонщика и мула к хижине без крыши. В ней среди разливанного моря слякоти сидел на корточках грязный тощий мальчишка.

Джейк прошлепал по грязи, усадил маленького оборвыша на мула, крепко привязал и накинул на него линялый голубой плащ. Отец Хоул отдал распоряжения, потом достал из кармана потрепанной сутаны тонкий пакет и вручил Джошу.

— Священник написал письмо, — сказал погонщик Бену Мартину. — И даже не запечатал. Правда, неучам вроде меня от этого никакого проку.

Бен Мартин взглянул на письмо. Он вспомнил темную деревню с пустынным лугом, вспомнил молчание, наступившее в зале флитвикского трактира, когда он упомянул Бакленд. Задняя каморка «Ночного пса» — вот его мир. Не долина Бакленд, не одноименная деревня и не мальчишка, привязанный к мулу. Все это его совершенно не касается. Ох, дурная он голова.

— Я знаю грамоте, — сказал Бен.

День Благовещения, год от Рождества Христова тысяча шестьсот тридцать второй.

К сэру Уильяму Фримантлу, владельцу поместья Долина Бакленд, от его покорного слуги преподобного Кристофера Хоула, викария церкви Святого Клодока в деревне Бакленд.

Досточтимый милорд! Нечестивые возникают, как трава, а праведник возвышается, как пальма. И все мы стояли в деревне Бакленд воинством верных слуг Божиих с тех самых пор, как святой Клодок принес клятву Господу и выступил на ведьму с факелом и топором. Теперь же я обращаюсь к Вашей светлости с нижайшей просьбой сделаться защитником и покровителем одного из нас — мальчика, нареченного при крещении Джоном Сандаллом.

Костер горел неровно. Письмо было написано размашистым беглым почерком, а Бенджамен Мартин уже давно не читал так много слов подряд. Джош слушал, изредка кивая, но мальчик сидел, отрешенно уставившись в огонь. Как будто в письме шла речь о незнакомых ему людях или о далеких краях, давным-давно им покинутых.

Я прошу Вашу светлость приютить этого ребенка. Никто здесь о нем не позаботится, местные жители чураются его, страшась собственных своих прошлых деяний. Ибо минувшим летом Зло ходило меж нами по деревне. Многие дети захворали и умерли, претерпев великие мучения перед тем, как Господь принял их к себе. Зло не обошло стороной и старших, которые впали в разногласие, и священника, который дважды совершил грех нерадения. Он не заметил, как взросла Нечестивая Трава, и не признал Змея, в чужом обличье проскользнувшего в Сад и отравившего все здесь своим ядом. Теперь люди не смеют смотреть названому мальчику в лицо, ибо в самых его чертах читают укор за свою жестокость. Посему я смиренно поручаю Джона Сандалла попечению Вашей светлости…

Бен не узнавал собственного голоса, гулко разносившегося по темному амбару. Животные переступали копытами и всхрапывали. Слушая повествование отца Хоула, Джош кивал сам себе, словно изгнание мальчишки из деревни подтверждало какие-то его давние подозрения. Сам Джон Сандалл неподвижно сидел, обняв колени, и равнодушно смотрел в костер. Уже закутавшись в свое одеяло, Бен задумался над письмом преподобного и долго гадал, что подразумевалось под «нечестивой травой» и «змеем», краем уха прислушиваясь к дождю, протекающему сквозь гнилую соломенную кровлю. Наконец он заснул.

Разбудил Бена грохот распахнутой двери. Джош уже встал. Снаружи ярко светило солнце, и над мокрой травой курился пар. Лошади потянулись за погонщиком, осторожно ступая по раскисшему дерну. Хромой мул потащился за ними. Мальчик побрел из амбара шаткой поступью, в накинутом на плечи голубом плаще. Когда Бен вышел, волоча по земле свой тяжелый мешок, Джош оглянулся и проворчал:

— Ладно, можешь положить свою ношу на лошадей. Часть на одну, часть на другую. Ничего с ними не станется.

Удивленный Бен вытащил из мешка скатанное одеяло.

— А ты взамен окажешь мне одну услугу, — добавил Джош.

«Само собой, ведь задаром погонщики ничего не делают», — подумал Бен.

— Какую?

— Этот малый, — Джош указал пальцем, — молчит как рыба.

Джон Сандалл стоял около мула, яростно скребя ногтями голову. Он весь кишел вшами, заметил Джош накануне вечером. Отец Хоул, конечно, написал все ладно и складно, но в усадьбе вряд ли бросятся звонить в колокола по случаю прибытия мальчишки. И мистер Паунси не забьет в ладоши от радости. Лишний едок всегда обуза. Завшивленный лишний едок — тяжкая обуза. А уж завшивленный и немой лишний едок…

— Развяжи ему язык, — велел Джош. — Заставь говорить, понял?

Бен расправил плечи и почувствовал, как горят рубцы, натертые лямками мешка. Получится ли у них разговор? Он передал Джошу скатанное одеяло и следом — завернутую в промасленную ткань посылку, источающую диковинный запах. Джош уложил вещи на лошадей, а потом, петляя между лужами, направился к щиплющему траву мулу. Мальчик настороженно смотрел на приближающегося мужчину, потирая натертые веревкой запястья. Джош взглянул на худое лицо с запавшими щеками, на тонкие руки под голубым плащом:

— Ты ведь не собираешься сбежать, правда, Джон Сандалл?