Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - Джайлз Макдоно Страница 66

«Я убежден, что монарх кое-что понимает в строевой подготовке, но отнюдь не в управлении войсками на поле боя. У него нет военного опыта, отсюда его сомнения насчет ценности кавалерии. Кайзер крайне подвижен, он мечется туда-сюда, лезет на передний край, вмешивается в действия генералов, издает бесконечное количество приказов, противоречащих друг другу, и совершенно не слушает своих советников. Он хочет всегда быть победителем и обижается, когда решение посредника оказывается не в его пользу».

Возможно, начальник Генштаба несколько преувеличил недостатки Вильгельма. На офицеров большое впечатление производило то, как хорошо кайзер знал карту, мог буквально с закрытыми глазами назвать координаты каждой деревни. Один из офицеров Генштаба высоко отозвался о его интеллекте. Правда, когда Мари фон Бунзен спросила его, сможет ли кайзер стать хорошим военачальником, тот замялся: знания у него слишком фрагментарны, ему так многим приходится заниматься. Офицер повторил то, что отмечал Вальдерзее: на маневрах кайзеру подыгрывают, чтобы он мог считать себя победителем.

Критические замечания Вальдерзее, которые он, видимо, высказывал не только на страницах дневника, вызвали недовольство кайзера. Во взглядах, которые он бросал на своего военного ментора, читалось «уязвленное самолюбие», сменившееся «суровой холодностью». При разборе учений он свалил свои ошибки на Вальдерзее.

Вильгельм пришел к выводу, что его начальник Генштаба заходит слишком далеко, да и с Каприви у него как-то не складывалось… Строптивому Вальдерзее кайзер предложил место посла в Штутгарте и орден Черного орла. Вальдерзее отказался. Строки его дневника дышат горечью: «Кайзер начинает ощущать себя настоящим военным и не хочет далее демонстрировать свою зависимость от меня. Но какой же он дилетант в военном деле! Если он пожелает в случае войны взять на себя командование, не формальное, как его отец и дед, а фактическое — какое это будет несчастье!» Вальдерзее поделился с дневником крамольной мыслью: может быть, социал-демократы были не так уж не правы в своих высказываниях о кайзере?

В сентябре 1890 года Вильгельм посетил Мюнхен. Эйленбург позаботился — выправил стиль его речей, сделав их более спокойными. Но над пером Вильгельма он был не властен. 8 сентября в золотой книге мюнхенского магистрата кайзер сделал запись, вызвавшую скандал: «Suprema lex regis voluntas» («Воля короля — высший закон»). Позднее его апологеты пытались представить дело так, что кайзер просто решил проявить свое чувство юмора, и вообще, похожее латинское высказывание — «Sic volo sic jubeo» («Как хочу, так и приказываю» — из сатир Ювенала) — было запечатлено на потолке здания министерства по делам религии, образования и культуры в Берлине. Однако в Баварии, где два последних короля были сумасшедшими (в медицинском смысле слова), такие слова были восприняты болезненно, с контекстом — пруссак насмехается над баварцами. Каприви посчитал, что если это была шутка, то крайне неудачная — кайзер совершил мальчишеский поступок. Баварцы были возмущены.