Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - Джайлз Макдоно Страница 65

«Ни по одному из вопросов у кайзера нет своего мнения или представления о том, что нужно предпринять. Печально, но он не более чем воск, из которого разного рода умники лепят то, что им нужно. Поразительно, как он мечется из одной крайности в другую. Над всем довлеет одна мысль — он озабочен тем, как он выглядит в глазах окружающих, он думает только о своей популярности! Эгоцентризм и тщеславие растут в нем не по дням, а по часам. Я считал кайзера Фридриха человеком очень тщеславным, слишком обращавшим внимание на свою внешность и одежду. Но нынешний наш правитель далеко превзошел его в этом отношении. Он просто алчет аплодисментов, восторг толпы — это все, что ему нужно. Он абсолютно убежден в своих выдающихся способностях (что не более чем плод досадного недоразумения) и потому обожает лесть. Он любит строить из себя мецената и швыряет деньги направо и налево. И все это растет такими темпами, что это просто ошеломляет: сегодня одно, завтра другое, еще почище».

Услышав от Маршалля фон Биберштейна лестную оценку способностей кайзера — как тот быстро все схватывает и как трезво обо всем судит, — Вальдерзее саркастически заметил: «Дай Бог, чтобы он смог это повторить через полгода!»

Вильгельм решил, что нашел панацею против ненавистного ему социализма — надо строить больше церквей и школ. Вероятно, ему вспомнились проповеди Штеккера. Влияние Хинцпетера явно ослабело. Кайзер отныне больше склонялся к рецепту Бисмарка в отношении бастующих рабочих — вместо пряника появился кнут. Вальдерзее был шокирован тем, что кайзер хотел послать целый полк для «наведения порядка».

10 августа Вильгельм смог записать на свой счет один несомненный успех: он завершил начатое дедом объединение Германии приобретением скалистого острова Гельголанд; англичане согласились отдать его в обмен на территории, населенные племенем виту в Кении и Занзибаре. До 1807 года Гельголанд принадлежал Дании, а затем был оккупирован англичанами. Британское владение этим «северным Гибралтаром» было закреплено в Кильском договоре 1814 года. Вильгельм прибыл на остров, чтобы принять бразды правления от последнего британского губернатора, Артура Баркли. Его приветствовала группа островитянок в красочных костюмах. Заверив своих новых подданных в том, что он не оставит их своей милостью, кайзер так выразился о будущей роли, которую Гельголанд призван сыграть для Германии: «Остров… должен стать нашим оплотом на море, обеспечить защиту немецким рыбакам, поддержку моему военному флоту, гарантию от посягательств любого врага, который осмелился бы появиться в водах нашего немецкого моря».

Вильгельм уступил часть территории германских колоний, чтобы расширить границы метрополии, — это вполне соответствовало политике Бисмарка. Бывший канцлер считал, что заморские владения — это разменные монеты, которые в удобный момент можно сбросить ради налаживания отношений с Великобританией в частности. Вальдерзее был согласен с таким обменом, но его беспокоила идея кайзера, которую тот высказал в мае, — прихватить новые земли в Восточной Африке. Казалось, обмен африканских колоний на Гельголанд должен был вполне устроить Бисмарка, однако он высмеял действия кайзера: «Получил пуговицу от штанов за целый костюм». Что такое Гельголанд? Не более чем несколько «голых скал». Возможно, канцлер хитрил — он сам в 1884 году ставил перед англичанами вопрос о Гельголанде, но ничего не добился. В 1889 году Джозеф Чемберлен был готов отдать немцам этот остров в рамках общего соглашения о союзе двух стран, но требовал в обмен огромную территорию — всю германскую Юго-Западную Африку (в наше время Намибия). Другие комментаторы были склонны к более позитивной оценке обменной операции, характеризуя ее даже как «первый признак начала новой эры». Великобритания к тому времени стала проявлять раздражение по поводу германской экспансии. Некоторые германские политики видели здесь опасность, о чем свидетельствует, к примеру, запись в дневнике Гогенлоэ от 19 июня: «В нашей колониальной политике мы самым бесцеремонным образом наступаем на больную мозоль англичан. Это грозит тем, что Англия может объединиться с Францией и Россией, что было бы для нас крайне неприятно».