Княжна Тараканова - Эдвард Радзинский Страница 6

И снова Петр опрометью бросился к дверям. И снова солдаты молча скрестили штыки…

— Не слушают! — кричит император.

— Не слушают, — сокрушается Орлов. — Видать, матушка, жена твоя, не слушать тебя им приказала. Вот ведь какое дело, Ваше императорское величество.

— И очень скоро — шестого июля… случилось… — шептал старик.

Упал канделябр… темнота в спальне… яростная возня… и жалкий, слабый крик…

— Горло, горло, — хрипит в темноте Орлов.

— Кончай ублюдка, — пьяно ярится чей-то голос. И тонкий, задыхающийся вопль. И тишина… только тяжелое дыхание людей в темноте.

Старик плакал — он видел лицо императора, освещенное дрожащим светом свечи, нелепо задранную жалкую ногу в сапоге… — Прости, Христа ради… Но не расстались мы с тобой, убиенным. Повстречаться пришлось… Это когда государыня умерла. И Павел — сын ее — на престол взошел. Не твой, ее… Потому что сам ты не верил, что он твой сын. И Павел не верил. И оттого сразу, как сел на трон, обществу стал доказывать, что сын он тебе законный, — любовь к отцу стал выказывать…

1796 год.

В Зимнем дворце старик Орлов, в аншефском мундире с шитьем и Андреевской лентой, стоял перед Павлом. Павел глядел на него с яростной улыбкой.

— Решили мы священные останки отца нашего, государя Петра Федоровича, перенести из Александро-Невской лавры туда, где им покоиться надлежит, — в нашу царскую усыпальницу. И захоронить прах отца нашего рядом с супругой его, светлой памяти государыней Екатериной Второй… Торжественная церемония перенесения праха на завтра назначена. И решили мы оказать тебе великую честь — пойдешь за гробом отца нашего. — Павел пронзительно глядел на Орлова. — Впереди гроба должны нести корону императорскую. Ту самую, которую у него отняли… И я все думал, кому сие поручить?.. Да, да, граф, — ты понесешь!

— Великая честь, Ваше величество… Но на длительной службе государыне и отечеству здоровье потерял. Ноги не ходят, а путь длинный…

— Неси! — бешено закричал Павел. И протянул корону на золотой парчовой подушечке.

И я понес…

Движется торжественная процессия. С трудом передвигая ревматические ноги, несет корону на золотой подушечке старый граф Алексей Григорьевич.

— Он думал, — шептал старик, — что я со страху… Потому что холоп… А я… как покаяние…

Он задумался и прошептал:

— А может, потому, что холоп?

И старик вновь вернулся в те счастливые времена после переворота.

— Мы все… все тогда могли. И Гришке путь к августейшему браку был открыт.

Императрица на потолке улыбалась.

Избранный кружок императрицы в Зимнем дворце. Никита Панин, Алексей Орлов и Кирилла Разумовский за ломберным столиком играли в карты.

— Мы всем, всем тогда владели! — шептал умирающий старик.

Григорий Орлов, развалясь, сидит на диване. У него сломана нога. Екатерина заботливо подает ему бокал с вином на серебряном подносе.

Григорий выпил, поставил бокал на поднос, с усмешкой оглядел играющих. И вдруг нежно обратился к императрице:

— Как думаешь, матушка, достаточно мне месяца, чтоб с престола тебя сбросить, коли захочу?

Наступила тишина. Екатерина побледнела, молчала.

И тогда Кирилла Разумовский, продолжая игру, сказал как ни в чем не бывало:

— Что ж, наверное, оно и так, Григорий Григорьевич… Только и трех дней не прошло бы, как мы бы тебя вздернули!

Панин засмеялся, улыбнулась и Екатерина — светски, будто ничего не произошло.

Поняла тогда, что сильна уже не одними нами…

И опять он видел торжествующее лицо Григория. — Наша взяла, Алеша, дотерзал я ее, пойдет за меня замуж. Все как мечтали мы с тобой. Завтра князя Воронцова посылает к старику графу Алексею Разумовскому. Указ подготовлен — объявить его Императорским высочеством. Чтоб тайный брак его с Елизаветой сделать явным. И тем дорогу к нашему с Катериной браку проложить. Она говорит: прецедент нужен… Но Воронцов против, и Панин против, и Кирилла Разумовский… Езжай с Воронцовым, Алеша. Боюсь одного его пускать. Ведь к царству идем, брат…

Воронцов и Алексей Орлов поднялись по мраморным ступеням Аничкова дворца. Вошли в залу.

У горящего камина, спиной к ним, сидел старый граф Алексей Разумовский. Он сидел сгорбившись, смотрел в огонь. На коленях у него лежало раскрытое Евангелие.

— Мы пришли от государыни, — начал Алексей.

— Не трудитесь, молодые люди, я знаю причину вашего прихода, — сказал старик, не оборачиваясь.

Князь Воронцов торжественно развернул лист, украшенный гербами.

— Вот проект указа, объявляющего вас Императорским высочеством… В обмен я должен получить от вас бумаги, удостоверяющие действительность некоего события.

— Государыне известно, что бумаги о совершении тайного брака у вас есть, — жестко перебил Орлов.

Разумовский молча взял проект указа из рук Воронцова. Пробежал глазами. И молча вернул Воронцову.

Все также, не произнося ни слова, он поднялся с кресел. Подошел к комоду, на котором стоял ларец черного дерева, окованный серебром. Отпер ларец. Из потайного ящичка вынул бумаги, обвитые розовым атласом. Атлас аккуратно уложил обратно в ларец, а бумаги начал читать, не прерывая молчания. Прочитав бумаги, перекрестился. И бросил их в горящий камин.

— Проклятие, — прошептал Алексей.

Разумовский опустился в кресло и наконец произнес:

— Я был верным рабом Ее величества покойной императрицы Елизаветы. Ничем более. И желаю быть покорным слугой императрицы Екатерины. Просите ее, молодые люди, о благосклонности ко мне.

— Угадал твое тайное желание проклятый царедворец, — шептал старик императрице на потолке, — и ты знала, что он угадает…

Лицо Екатерины. Улыбаясь, она обращается к Алексею Орлову:

— Ну что ж, почтенный старец оказался всех нас умнее… Тайного брака не было, и шепот о нем всегда был для меня противен.

— Вот после того я захворал… да чуть было не помер с обиды за брата..

Лицо Екатерины склонилось над Алексеем. — Сколько в беспамятстве пролежал. — Она улыбалась благодетельной своей улыбкой. — Доктора вылечить не могут, потому что не знают: богатырь ты — и не можешь жить в праздности… Это брат твой по месяцу кутить может, а тебе без дела нельзя — хвораешь без дела… Войну с турками начинаю. Тебе флот поручаю — весь флот в архипелаге под твое начало…

Над кораблями взвивается Андреевский флаг. — Не ошиблась, — шептал старик, — отменно выбирала людишек… Это я, Алешка Орлов, который моря-то прежде не видел, шлюпкой управлять не умел, загнал турецкий флот в Чесменскую бухту и сжег турецкие корабли…