Павленков - Владимир Десятерик Страница 55

За несколько лет до смерти Николай Александрович предлагал Флорентию Федоровичу купить в собственность все его литературное наследие. «Сегодняшнее письмо поразит вас и краткостью и содержанием его, — писал он Павленкову 5 октября 1879 года, — краткость объясняется тем, что сегодня первый относительно лучший день после 2½ недель невыразимых терзаний; а “поразительное” содержание письма состоит в следующем. Вполне доверяя Вам, предлагаю Вам вопрос, найдется ли у Вас охота и возможность переделать, то есть заменить все существующие между нами условия совершенно иными: не купите ли в полную собственность все до сих пор появившиеся уже сочинения мои и, если да, то сколько можете предложить? Рассрочка платежа возможна, но с тем, чтобы 4500 рублей были выплачены мне не позже мая будущего года. Вы человек решительный, предприимчивый, умный, дело любящий и ко мне расположенный, а потому не выйдет ли дела из моего вопроса?»

Эта заключительная часть делового письма — не дежурный комплимент. Для Корфа Флорентий Федорович служил образцом, идеалом той личности, за которой будущее.

В письмах Николая Александровича к Павленкову можно встретить и немало других трогательных проявлений искренних дружеских чувств. 6 июля 1879 года Н. А. Корф писал Ф. Ф. Павленкову из-за границы: «Давно бы пора нам увидеться, ведь мы сблизились теперь, вместе созидая новые издания своих книг, духовно породнились только путем педагогической переписки; дайте же мне взглянуть на Вас, хоть издали, и вышлите мне непременно свой портрет — я им очень дорожу». Проходит чуть больше месяца, и Корф вновь напоминает: «Кстати, однако, Вы обещали свою фотографическую карточку, да вместо того заказываете всевозможные фотографии для “Нашего друга”, кроме своей собственной…»

В тот период, когда Павленков был конвоирован в сибирскую ссылку, всячески стремясь поддержать издателя, Николай Александрович писал ему: «Утешьте себя и тем соображением, что с отставкою Толстого (министр народного просвещения. — В. Д.) “Наш друг” может быть вновь включен в каталог, о чем я буду хлопотать своевременно и что может не только отозваться на сбыте книг, что возместит те убытки, которые Вы несете теперь». А в другом письме от 15 ноября 1880 года он сообщал Флорентию Федоровичу о том, что предводитель дворянства его уезда намерен ходатайствовать у Сабурова (сменил графа Д. Толстого на посту министра народного просвещения. — В. Д.) о помещении «Нашего друга» в каталог книг для народных учителей.

Как уже упоминалось, вместе с книгой Н. А. Корфа Флорентий Федорович переиздает и переведенный в Вятке труд А. Секки. Характерно, что Павленков не позволяет себе довольствоваться простым переизданием ранее выпущенной книги, даже если это сулило ему столь желаемую в тот момент материальную выгоду. Он продолжает вести работу над ней, добиваясь, чтобы книга выходила на уровне современных требований. Так вот при переиздании труда А. Секки «Единство физических сил», зная, что автор за это время выпустил уже переработанное издание, Флорентий Федорович во что бы то ни стало стремится сверить свой перевод с новым вариантом, чтобы учесть все ценное в нем. С этой целью он адресует в Публичную библиотеку А. Ф. Бычкову

20 октября 1879 года просьбу следующего содержания: «Многоуважаемый Афанасий Федорович! Несколько лет тому назад я перевел известное сочинение Секки по редактируемому автором французскому изданию этой книги (1869 г.). Перевод мой уже в ½ года как разошелся, и я приступаю теперь к новому его изданию. Но так как Секки в 1874 году переработал свою книгу, сделав в ней множество дополнений и изменений, то мне необходимо сверить 1-е французское издание со 2-м. К сожалению, старого французского издания у меня не сохранилось, и я не мог достать его ни в одном книжном магазине — оно окончательно вышло из продажи. Но в Публичной библиотеке издание 1869 года находится налицо. Принимая в соображение, что всякий читатель, которому попадется книга Секки, охотно обратится за новым изданием, стоящим в уровень с последними успехами естествознания, и что старое издание Секки едва ли может представлять какой-либо интерес для Публичной библиотеки, я бы покорнейше просил Вас позволить мне или обменять его на новое французское издание 1874 года или же разрешить мне пользоваться им на дому в продолжении двух-трех недель».

Выход нового издания перевода книги А. Секки сопровождался, естественно, новыми претензиями цензуры. Об этом подробно рассказывается в прошении Павленкова, направленном 22 декабря 1879 года на имя начальника Главного управления по делам печати В. В. Григорьева. «Третьего дня было заарестовано до выхода в свет изданное мною сочинение Секки “Единство физических сил” (2-е издание), — пишет Павленков. — Представитель цензурного комитета объяснил мне, что задержание книги последовало за приложение к книге Секки двух лекций Тиндаля и Баркера, и что если я соглашусь их вырезать, то издание будет немедленно выпушено. Так как я готовил 2-е издание Секки к съезду естествоиспытателей, уже открывшемуся, то арест книги нарушает все мои расчеты, а потому я готов пожертвовать обоими приложениями, лишь бы только “Единство физических сил” можно было выпустить до закрытия съезда. Вы крайне меня обяжете, если сделаете распоряжение о немедленном снятии ареста с опечатанной книги Секки, — только безотлагательное распоряжение может сколько-нибудь помочь делу в данном случае. Переводчик “Единства физических сил” Ф. Павленков».

Как видим, в короткие месяцы после возвращения из вятской ссылки Павленков не тратит времени даром. Но не долго продолжалось его увлечение работой. Издатель Павленков теперь ведь до самого своего последнего часа в царской России будет оставаться лицом политически неблагонадежным. Полиция постоянно проводила у него обыски: не обнаружится ли причастности издателя к тем или иным крамольным действиям противников самодержавного режима? 25 февраля 1879 года Флорентий Федорович подвергается аресту. До 5 мая, то есть в течение двух с половиной месяцев, он содержится в заточении в одиночной камере дома предварительного заключения. Причина ареста издателя так и не была прояснена. В. Д. Черкасов предполагал, что поводом послужили знакомство Ф. Ф. Павленкова и деловые отношения с арестованным тогда по делу Зиновьева М. П. Надеиным.

Имеются также свидетельства, что Павленков сочувственно относился к террористическим действиям против существующих в России самодержавных порядков, которые осуществлялись сторонниками «Народной воли». В. Г. Короленко в «Истории моего современника», коснувшись этой темы, так передавал умонастроение Павленкова той поры, когда они находились в одной камере в Центральной пересылочной тюрьме Вышнего Волочка, ожидая навигации, чтобы быть отправленными в административную ссылку в Сибирь.

«Он был “сочувствующий” — это несомненно. Однажды в нашей камере затеялся разговор о том, что можно делать для политического развития России, кроме террора. Я продолжал доказывать, что необходимо поднять уровень сознания в народе, что для этого необходимо идти с широкой проповедью культуры со стороны мирной интеллигенции и нелегально проводить только политические взгляды о необходимости изменения строя. Павленков резко возразил: просвещение подавляется, учитель превращен в казенную машину для обучения азбуке, а идейная работа требует совершенно “сверхсметных” качеств со стороны пропагандистов. Остается только один путь. Это — “террор”». Вслед за этим В. Г. Короленко приводит такой комментарий к этому эпизоду: «Меня поразил тогда решительный тон, прозвучавший в этом возражении. Вообще мягкий и слабый голос Павленкова звучал какими-то гневными тонами. Большинство собеседников с ним соглашались. Это носилось в воздухе… Это была сила вещей».