Непростительный 1941. "Чистое поражение" Красной Армии - Руслан Иринархов Страница 54

Огромным фактором, повлиявшим на ход боевых действий, особенно в первый период войны, явилось отсутствие опытного командного состава во всех звеньях руководства Красной армии. В результате массовых репрессий армия лишилась довольно значительного количества командиров, прошедших школу гражданской и советско-финляндской войны. Пришедшие на высокие должности командиры и командующие не успели до начала войны с фашистской Германией полностью освоиться на них, имели небольшой стаж руководства частями, соединениями и объединениями, еще не научились брать на себя смелость решения неотложных и не терпящих никакого промедления вопросов.

Боеспособность Красной армии по ряду объективных и субъективных причин оказалась намного ниже боевых возможностей и тактики действий войск вермахта. Враг оказался намного сильнее, чем предполагалось.

К тому же ряд серьезных просчетов руководства Красной армии и фронтов при проведении первоначальных операций привел к катастрофическому и неоправданному разгрому советских войск в начальный период Великой Отечественной войны.

Несостоятельной и не подтвержденной весомыми фактами, на мой взгляд, является и версия как будто бы готовящегося в июле 1941 года превентивного удара Красной армии по войскам фашистской Германии. Посмотрите политическую обстановку, сложившуюся к 1941 году в Европе. Вся она или оккупирована войсками Германии, или находится с ней в союзнических отношениях. Так зачем Сталину воевать со всей Европой? Если бы он хотел нанести удар по Германии первым, то лучшим для этого было время, когда немцы воевали с Францией или Югославией. В этом случае Германии пришлось бы вести боевые действия на два фронта.

При выдвигаемой некоторыми писателями версии опережающего удара Сталин ни в коем случае не допустил бы наступления противника 22 июня 1941 года. Своевременно приведя войска Красной армии в боевую готовность, он, несомненно, поставил бы в очень сложное положение германское командование. Одно дело нанести неожиданный удар, и совсем другое дело атаковать изготовившиеся войска и поднятую в небо авиацию, получившие четкий приказ на отражение огнем вражеского вторжения. В этом случае можно поставить вопрос о целесообразности самого удара. А это только и нужно было Сталину.

Показав свою готовность к отражению вражеского наступления, Советский Союз мог продолжать свою дальнейшую подготовку к своему «вторжению». Но ничего этого не произошло, на советской стороне 21 июня 1941 года все было спокойно.

Эту версию отвергают и бывшие генералы вермахта. Генерал К. Типпельскирх вспоминал: «То, что Советский Союз в скором будущем будет сам стремиться к вооруженному конфликту с Германией, представлялось в высшей степени невероятным по политическим и военным соображениям; однако вполне обоснованным могло быть опасение, что впоследствии при более благоприятных условиях Советский Союз может стать весьма неудобным и даже опасным соседом. Пока же у Советского Союза не было причин отказываться от политики, которая до сих пор позволяла ему добиваться почти без применения силы замечательных успехов» [169].

Это подтверждает и высказывание генерала В. Мюллера: «За все время подготовки к войне против СССР вопрос о превентивном нападении со стороны России ни разу серьезно не рассматривался. Необходимые на этот случай оборонительные мероприятия не проводились — ни в пограничных районах, ни в глубине расположения германских войск не было создано никаких укрепленных рубежей… Стратегические резервы противника находятся в глубине русской территории. Это обстоятельство особенно убедительно подтверждало чисто оборонительные намерения русских» [170].

Но разговоры о возможности войны между Германией и Советским Союзом шли в войсках и штабах Красной армии на всех уровнях. Маршал артиллерии В. И. Казаков (в июне 1941 года начальник артиллерии 7-го механизированного корпуса, генерал-майор) вспоминал: «По подразделениям ползли тревожные слухи, различные догадки. О войне офицеры думали и говорили по-разному. Молодежь вообще мало верила в реальность военной опасности, а старшие и наиболее дальновидные офицеры понимали, что война назревает, но и они не теряли надежды на возможность избежать ее. Только в одном все были единодушны — если грянет война, то она будет короткой и завершится полным разгромом врага. Так уж мы были воспитаны» [171].

Да, никакого сомнения в предстоящей победе над любым врагом не было у большинства красноармейцев и командиров Красной армии. Как вспоминал генерал И. И. Федюнинский (в 1941 году командир 15-го стрелкового корпуса), «…среди бойцов и молодых командиров имели место настроения самоуспокоенности. Многие считали, что наша армия легко сумеет одержать победу над любым противником, что солдаты армий капиталистических государств, в том числе фашистской Германии, не будут активно сражаться против советских войск. Недооценивались боевой опыт германской армии, ее техническая оснащенность… Надо признать, что недооценка гитлеровской военной машины в первых боях нанесла нам большой вред. То, что враг оказался сильнее, чем его представляли, для некоторых командиров явилось неожиданностью» [172].

Но в июне 1941 года почти вся Красная армия была пронизана победной наступательной доктриной. Как Вспоминал маршал артиллерии Н. Н. Воронов (в 1941 году начальник ГУ ПВО РККА, генерал-полковник): «Война надвигалась с каждым часом, об этом сигнализировали донесения с границы. А в Наркомате обороны СССР обращали мало внимания на угрожающие симптомы. Никаких совещаний о возможной войне с Германией в наркомате не проводилось. Была самоуспокоенность и благодушие» [173].

Так, может быть, в войсках, находящихся на переднем крае, к войне готовились основательно? Ведь командование западных военных округов прекрасно знало о неизбежности фашистского нападения, о чем неоднократно докладывало в Генеральный штаб. Бывший командующий Южным фронтом генерал армии Тюленев отмечал: «…военные тучи, несмотря на существование советско-германского пакта о ненападении, грозно сгущались над нашей страной… Сомневаться не приходилось: Гитлер готовит войну против СССР. По долгу службы я ежедневно знакомился с донесениями в Генеральный штаб, поступавшими из приграничных военных округов. Они были неутешительны. Участились нарушения фашистскими самолетами нашей государственной границы… Концентрация германских войск на наших границах не имела иного повода, кроме подготовки нападения на Советский Союз… Ни опровержения ТАСС, ни другие газетные статьи… не могли заставить нас, старых военных, искренне поверить в то, что фашистская Германия отказалась от бредовой идеи „Дранг нах Остен“, или, иначе говоря, от разбойничьего нападения на Советский Союз. Да, мы, особенно высшие военные круги, знали, что война не за горами, стучится у наших ворот» [174].