Тайный сыск генерала де Витта - Владимир Шигин Страница 53

Пушкиновед Н.Я. Эйдельман пишет: «Декабрист Николай Лорер поместил в свои воспоминания следующий эпизод: “Раз Пестель мне рассказал, что, бывши адъютантом у графа Витгенштейна, стояли они с корпусом в Митаве, где Пестель познакомился с 80-летним Паленом, участвовавшим, как известно, в убийстве Павла I. Полюбив Пестеля, старик бывал с ним откровенен и, заметя у него ещё тогда зародыш революционных идей, однажды ему сказал: “Слушайте, молодой человек! Если вы хотите что-нибудь сделать путем тайного общества, то это глупость. Потому что, если вас двенадцать, то двенадцатый неизменно будет предателем! У меня есть опыт, и я знаю свет и людей”.

Руководитель дворцового переворота 11 марта 1801 года, окончившегося гибелью Павла I, генерал Петр Алексеевич Пален, как известно, был удален Александром I в отставку и поселился в своем имении близ Митавы. Как раз в Митаву прибыл в начале 1817 года и Павел Пестель, молодой кавалергардский штаб-ротмистр, адъютант Витгенштейна и один из основателей, “старейшина”, первого декабристского тайного общества “Союз спасения”. Пробыв в Курляндии более года (до весны 1818 года), Пестель создал в Митаве отрасль декабристского Союза спасения, куда принял четырех членов и, несомненно, вёл деятельность, подчиненную задачам тайного союза. Встреча 24-летнего Пестеля с 72-летним генералом Паленом, часто наезжавшим в соседний с его имением город, была естественной, и столь же естественно было начаться разговору о способах достижения тайной цели».

Один из историков-апологетов декабризма пишет: «Добавим и такое с виду второстепенное, но облегчавшее сближение обстоятельство, как известная степень гвардейского землячества у кавалергарда Пестеля и Палена, начинавшего службу в конной гвардии: поскольку кавалергарды были сформированы из нескольких эскадронов конногвардейского полка, существовала известная преемственность, особая близость двух гвардейских частей; наконец, несомненное обилие общих знакомых, связи петербургские и курляндские — всё это позволяло говорить откровенно».

Заметим, что и граф де Витт начинал свою службу в кавалергардах, что, однако, не помешало ему стать честным и последовательным защитником государства и престола. А потому скажем честно, что вовсе не кавалергардское прошлое, а преступное революционное настоящее объединило и Палена и Пестеля. Первый лично совершил цареубийство, задавив законного монарха шарфом, второй пока ещё только мечтал об этом…

В 1824 году видный деятель декабристского движения генерал-майор князь С. Г. Волконский (адепт шотландской масонской ложи «Сфинкс»), находясь на лечении на Кавказских Минеральных Водах, встретил там жену генерала П.Д. Киселева Софью (младшую сестру де Витта). (П.Д. Киселев являлся начальником штаба Южной армии. Однако из-за того, что командующей армией престарелый генерал Витгенштейн обыденными делами армии почти не занимался, а безвыездно жил в своем имении, армией фактически руководил Киселев.)

Софья Киселева, обрадованная встречей со старым петербургским знакомым, между делом рассказала Волконскому, что по пути на Воды она заезжала вместе с мужем в Елизаветград, где размещался штаб резервного кавалерийского корпуса де Витта. Там, во время одной из бесед, её брат рассказал мужу кое-что об опасности масонов-заговорщиков в Южной армии.

С.Г. Волконский знал де Витта давно и хорошо. В 1813 году они оба, будучи командирами отрядов, совместно сражались с саксонцами под Калишем, за что получили Георгиевские кресты. Как член руководства «Южного союза», Волконский знал и о попытках де Витта проникнуть внутрь движения. Князь сразу же понял всю важность полученной информации. Однако женские разговоры — это ещё не доказательство, а поэтому Волконский мгновенно прерывает своё лечение и едет в армию, однако при этом, как бы случайно, заезжает в имение Киселева Бурки, где в то время находился генерал. Благо, повод для того был, так как 19-я дивизия, где служил Волконский, квартировала как раз недалеко от Бурок. Киселев гостю-сослуживцу был рад. Во время товарищеского ужина, по словам Волконского, он сказал ему следующее:

— Сергей! У тебя и твоих друзей бродит ум! Это приведёт вас в Сибирь! Помни, что у тебя беременная жена! Уклонись от этих бредней, которых столица в Каменке! Послушай меня!

На слова Киселева Волконский сослался своим полным неведением о предмете разговора. Слушаться генерала он, естественно, не собирался. Что же касается де Витта, то на его счёт Волконский получил исчерпывающие доказательства, что разговор о тайном обществе, причем с оглашением конкретных фамилий, между Киселевым и де Виттом действительно имел место. Это значило, что де Витт желает проникнуть в тайную организацию с явно враждебными целями. О своем открытии Волконский сразу же оповестил руководство заговора. Известно, что в начале 1825 года на балу у Воронцова в Одессе он во всеуслышание заявил о том, что де Витт — шпион Александра I, его следует всем опасаться и впредь не иметь с ним никаких дел.

Однако заговорщики, в свою очередь, допустили непростительную ошибку. Обезопасить себя от де Витта они сумели, но так и не смогли — от его агентов. И Майборода, и Бошняк продолжали весьма активно и успешно действовать, не вызывая никаких подозрений среди заговорщиков. О том, что Майборода и Бошняк были агентами де Витта, тот же Волконский узнал только во время следствия по делу о восстании декабристов.

Поняв, что его деятельность заговорщиками раскрыта, де Витт прекращает попытки установления личных контактов, зато в придачу к двум своим уже действующим агентам вербует третьего. Им стал поручик 3-го Украинского полка И. Шервуд, который почти сразу начал поставлять Витту весьма ценную информацию.

Расследование подрывной деятельности Южного общества было в то время не единственным направлением разведывательного-контрразведывательной деятельности де Витта. Он не прекращает заниматься внедрением своей агентуры в ряды польской аристократии, налаживает разведывательную сеть в Турции, в Молдавском и Валахском княжествах, то есть на всех возможных театрах военных действий Южной армии.

От И. Шервуда де Витт получает информацию о некоем тайном обществе греков в Харькове во главе с графом Н. Булгари. Затем выяснилось, что это тайное общество имеет своею целью освобождение Греции от турецкого ига. Задачи общества вполне соответствовали интересам России на Балканах, а его члены могли оказаться полезными в налаживании агентурной сети на греческой территории в случае войны с Турцией. Поэтому никаких репрессивных мер к данному обществу принято не было, хотя отныне де Витт и держал харьковских греков под своим наблюдением.

Выше мы уже упоминали о некоем противостоянии И.О. де Витта и всесильного А.А. Аракчеева. По словам С.Г. Волконского, это произошло из-за хозяйственных злоупотреблений де Витта, на слух о которых опальный декабрист ссылается в своих мемуарах. Примем во внимание, что ненавидеть де Витта после своего ареста Волконский имел все основания, а потому вовсе неудивительно, что он прибег к непроверенным слухам, чтобы хоть как-то опорочить в глазах потомков своего врага.

На самом же деле столкновение с Аракчеевым и, как следствие того, охлаждение отношений с императором Александром I имело совершенно иные основания. Причем Волконский не мог о них не знать!