Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык Страница 51

Но пока резервы французов только начали выдвижение, включилась в дело 3-я батарея 12-го артиллерийского полка. Она была расположена восточнее батареи Сай-ли и обстреливала своим огнем последовательно Одесский, Азовский полки, потом и другие сменявшие их русские части. Командир этой батареи, капитан Вотре, занял свою позицию с началом атаки русской пехоты. Задачей батареи был обстрел моста и предмостного укрепления в случае их атаки и занятии русскими. Как и де Сайли, он разделил батарею на две части, одной из которых командовал лейтенант Борель. Его орудия оказались под ударом атаковавшей их в лоб русской пехоты. Первыми выстрелами, которые сделали орудия Бореля — тоже была картечь. Огонь велся до последней возможности. Увести орудия с позиции французы уже не могли, даже если бы захотели — конский состав был перебит полностью. Настойчивость же русской пехоты, продолжавшей, несмотря на потери, карабкаться по склону, потрясала французов. Им не оставалось ничего другого, как принять бой. Капитан Вотре попытался помочь Борелто, приведя к нему на батарею своих людей, но в итоге им самим пришлось отступить. Его артиллеристы пытались на руках вытащить орудия, но спасти их удалось лишь благодаря подошедшей пехоте.

И русским досталось сильно: «Мы понесли при этом огромные потери. Здесь смертельно ранен командир Одесского полка полковник Скюдери, убита и ранена большая часть офицеров и солдат». Часто говорят, что Скюдери вынесли с поля боя исколотого штыками и четырьмя огнестрельными ранами. На деле у командира полка было две раны, вероятно картечные, от которых он вскоре умер.

Вторая половина орудий Вотре оказалась вне линии наступления русских и своим огнем по флангу просто выкашивала русскую пехоту. Пока русские поняли, откуда исходит смертельный ливень, много солдат Одесского полка было или ранено или убито.

Французская батарея потеряла из 95 человек личного состава 3-х убитыми и 23-х ранеными, в том числе обоих офицеров. В короткое время ее орудия сделали 375 выстрелов, в основном картечью, шрапнелью и гранатами. За свою стойкость 11 солдат и сержантов были награждены Военной медалью. Вотре и Борель стали кавалерами ордена Почетного Легиона. Свою задачу батарея выполнила. К тому времени когда она перестала существовать как полнокровная боевая единица, подошли орудия резерва, отправленные полковником Форже — еще одним героем Чернореченского сражения.

Затем огонь открыли две доселе молчавшие, батареи, занявшие позиции «…с тыльной стороны оврага, …чтобы быть большей частью укрытой от русской артиллерии». Это и были те самые батареи артиллерийского резерва, которыми полковник Форже усилил оборону. Их появление оказалось своевременным. Некоторые французские историки считают, что именно они решили окончательно исход сражения в пользу союзников. Дав несколько залпов, французские артиллеристы, расстроив строй противника, перешли на картечь, готовя атаку пехоты. После обстрела фронта русских, артиллеристы перенесли огонь на фланги наступающей пехоты, предоставив остаток работы линейным полкам. «Рассчитывавший на легкий успех неприятель был встречен здесь всею дивизией Каму, стрелявшей в упор; после общего залпа эта дивизия ударила в штыки и отбросила русских под огонь нашей артиллерии, который преследовал их, нанося громадные потери, до противоположного берега реки».

После батарей резерва, второй неприятный сюрприз для русских, о котором мы говорили выше, состоял из двух батальонов 73-го и одного батальона 62-го полка линейной пехоты, которые Клер выдвинул по приказу Эрбильна. Этим он усилил оборону французов, состоявшую до того из отходивших от реки двух малочисленных батальонов 2-го зуавского полка и нескольких рот 19-го батальона стрелков, находившихся на пределе своих возможностей. К тому времени эти части потеряли почти 400 человек ранеными, убитыми и пленными. А их командиры — полковник Дарбуа и майор Алпи — лежали на земле смертельно раненые.

Оставив в покое захваченные орудия, часть из которых пытались увезти с собой, остатки Одесского полка начали откатываться вниз по склону. Можно только предполагать, что случилось с поднявшейся на Федюхины высоты русской пехотой. Вероятнее всего нечто, подобное происшедшему на Альме с английским 23-м Уэльским фузилерным полком. Разница (но существенная) лишь в том, что в сентябре 1854 г. это был, скорее, русский экспромт, а в августе 1855 г. — хорошо спланированные французские действия. Уже торжествовавшие победу и уверовавшие в свой успех одесцы, очистив от противника захваченные укрепления, попали под удар нескольких (как минимум двух) батарей и были засыпаны картечью, густо перемешанной с ружейными пулями линейной пехоты и стрелков. Чтобы ни говорилось об эффективности артиллерийских выстрелов орудийных систем середины XIX в., шквал огня, открытого с небольшого расстояния, не превышающего 300–400 м, не смогла бы выдержать никакая регулярная пехота ни одной из европейских армий того времени. Об интенсивности огня говорит то, что, например, 3-й зуавский полк расстрелял почти все боеприпасы еще в первой фазе сражения.

^{Перемирие между русскими и французскими солдатами на Чёрной речке.}

Ряды Одесского полка были уже расстроены, часть солдат гонялась за не успевшими уйти французами, часть ввязалась в эпизодические схватки, как например, солдаты прапорщика Лукина, бросившиеся отбивать французское знамя, а часть бойцов просто устремилась за трофеями, и вот тут-то воздействие сочетания неприятельского артиллерийского и ружейного огня возымело нужный результат. Стремительная атака русских, сравниваемая Базанкуром с горной лавиной, захлебнулась в собственной крови. Одним из первых павших с пулевой раной стал Святополк-Мирский. Его рассказ о сражении на Черной речке — одно из лучших дошедших до наших дней описаний этого трагического дня. Это малоэмоциональное, почти деловое повествование настоящего русского офицера, одного из тех, кто исполнял свой воинский долг, продемонстрировав верность своим нравственным принципам.