Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова Страница 5

Слухи и слухи, а сведений нет, в газетах о русских ничего не пишут. Князь Г. Евг. Львов говорил, что вырублен Петергоф и леса, кругом Петербурга строят укрепления. Главный штаб в субботу переезжает в Москву. Говорят, царь велел повесить графиню Клейнмихель за шпионство. Царя везут в Москву. Говорят, что в Петербурге все за взятки приписались к штабу, а потом их разом отправили в армию. ^[37] Взяточничество развито вовсю.

Всю последнюю неделю перед войной хлеб везли из России в Германию – немцы скупали, а говорят, там голод. В Австрии, в Вене, говорят, вывешены плакаты о полной анархии в России, об убийстве «полковника» (Николай II), неудаче мобилизации и т. д. ^[38] Говорят, мобилизация в Пензе и Тамбове вызвала беспорядки. Говорят, что в Польше восстание. ^[39] Многие говорят, К[онстантина] К[онстантиновича] вел[икого] кн[язя] выпустили, но Кассо сидит там.

Совсем нет ваты и марли. Было в Москве 35 пудов – все уже скуплены Красным Крестом ^[40] и Общеземской организацией. ^[41] Марли почти нет. Носилок нет, а между тем Москва считается первым эвакуационным пунктом после боевой линии. Только в Москве допустил пока вел[икий] кн[язь] Ник[олай] Ник[олаевич] общественную помощь раненым, а в армии решили все отдать военным лазаретам. Все уверены, что, когда дело начнется, он переменит решение и пустит Общеземскую организацию, которая объединится с городской и губернской м. ^[42] (вероятно, 30-го). Тихона Ивановича ^[43] прочат в начальники эвакуации в Москве. Он уже принялся за работу, но ничего нельзя достать. Говорят, что пошлют за всем в Америку и Японию, а в Швецию уже послали.

Вчера в банке «Юнкера» ^[44] толпа народа, все всё берут, даже 25 руб. не согласны оставить для сохранения книжки.

Из Риги (с Рижского побережья) Н. М. Иорданский ^[45] приехал со страшным трудом – 300 руб. ему стоила дорога, а весь багаж остался в Риге.

Сегодня приехала тетя Лиза, ^[46] вызванная управой телеграммой – оказывается, для помещения в школе войск, и тут же узнала, что в ее школе это признано невозможным.

Тихон Иванович говорит, что по 500 человек записываются работать в Об[ще]Зем[ской] орг[анизации], что во многих домах уже работают. Чили (тетя Лиза) ехала в поезде, везшем выселяемых с границы и из Польши жен и детей служащих там. Поезд был битком набит. С границы едут семь дней. Из Польши пять. Из Риги едут на крышах вагонов. Чили получила от Машуси письмо от 1-го из Цюриха, а я после открытку, которая пришла 19-го – ничего. Хотя из ее письма узнала кое-что. Мы с С. тоже решили пристегнуться к какой-нибудь работе в О[бще-]З[емской] О[рганизации], когда у них все устроится. Хорош Синюшин со своим шовинизмом – оказывается, он живет в Благовещенске – ему хорошо. Nicolas ^[47] у Ани ^[48] говорил: «шапками закидаем». Жена Губского ^[49] неизвестно где – была в Германии. Расстрел Либкнехта произвел ужасное впечатление. ^[50]

Кое-что начинает дорожать. В Москву начинают съезжаться. Коля, очевидно, завтра выступает, п[отому] ч[то] у них утром в 7 часов назначен молебен (обычно перед выступлением), они все на ночь разбежались по домам; но куда пошлют – неизвестно. У Марьи взяли двух племянников из «Задруги» ^[51] – и Павла, и Андрея. Абрам (д[окто]р Залманов) говорит, что м[ожет] из штаба получить последние сведения. «Русские Ведомости» ^[52] согласны печатать прибавление, если гарантируется верность – у него там друг, якобы – посмотрим.