Тайна войны. После Нюрнберга - Раймонд Картье Страница 47

Я предложил фюреру обратный план. Он состоял в том, чтобы укрепить наш союз с Москвой, обратить его в военное сотрудничество и толкнуть СССР на Индию. Фюрер ответил мне, что вводить большевизм в нищие и голодные массы индусов представляет собой такую ответственность, которую он никогда на себя не возьмет.

Ни один из моих аргументов не мог поколебать фюрера». 3 февраля 1941 года, в Берлине состоялся военный совет. В архивах Нюрнберга есть протокол его под номером 872 P.S. Присутствовали: Гитлер, Кайтель, Иодль, Браухич, Гальдер и несколько офицеров Главного Штаба.

Гальдер дал картину, — впрочем, крайне элементарную — Красной армии. Он определил ее силу в 100 пехотных дивизий, 25 конных и 30 танковых. «Нашу силы, — сказал Гальдер, — почти таковы же по численности, но значительно выше по качеству. Советские пехотные дивизии имеют несколько больших танков, но эти танки посредственного качества. Русская артиллерия многочисленна, но материальная часть и командование стоят на низком уровне. Укрепления спешно возводятся. Стратегические планы советского командования неизвестны, но надо считаться с тем, что отступление Красной армии из Украины и из Прибалтики сомнительно в виду того, что эти районы имеют большое значение».

Затем заговорил Гитлер. Он энергично настаивал на необходимости полного окружения главных сил советской армии.

«Важно, — сказал он, — уничтожить большую часть неприятельской армии, а не обратить ее в бегство. Нужного результата мы можем достигнуть, маневрируя на флангах возможно большими силами».

Генералы не возражали. Не было ничего похожего на дебаты, происходившие во время обсуждения плана кампании во Франции. Главный Штаб стал мягким и податливым. Когда Браухич сделал робкое замечание о мерах предосторожности, какие необходимо будет принять на западе. Гитлер обрезал его словами:

«Когда Барбаросса начнется, весь свет затаит дыхание и будет выжидать».

В уме Гитлера война с Россией была уже решена. Но Англия еще не знала, что она спасена. Ожидание нашествия немцев становилось все более напряженным, и каждый вечер солдаты Домашней Обороны перед сном повторяли наставления для борьбы с парашютистами и танками. В Германии были даны приказы продолжать приготовления к высадке; войскам внушалось, что удар по Англии предстоит в самом скором времени. Более того: Гитлер приказал распространять слухи, что сосредоточение германских сил на востоке является ловушкой, чтобы уверить Англию, будто готовится конфликт с Россией: «Я хочу, — заявил Гитлер, — чтобы операция Барбаросса была самой большой неожиданностью в истории. Она должна во всех отношениях превзойти все предшествующее».

Дипломатические события продолжали идти своим чередом. Документы Нюрнберга периодически отмечают признаки натянутых отношений, и для внимательного наблюдателя было очевидно, что германо-советское сотрудничество угасает. Однако, официально отношения оставались по-прежнему дружественными. Это было необходимым условием для сюрприза, который подготовлял Гитлер.

11 января 1941 года было подписано экономическое соглашение — последний листок на дереве эфемерной дружбы, взращенном Московским пактом 23 августа 1939 г. Как русская, так и германская печать одинаково подчеркивали по этому случаю, что англосаксам не удалось испортить отношений между Германией и СССР. И 22 января в британской Палате Общин государственный вице-секретарь Батлер признал, что правительство Его Величества потерпело неудачу в своих попытках установить политическое сотрудничество с Советским Союзом.

Несколько дней спустя возник новый кризис в советско-финляндских отношениях. СССР известил Финляндию, что он не допустит ее союза с какой либо державой, помимо СССР. Берлин не реагировал.

1 марта немцы вступили в Болгарию. СССР холодно заявил, что это произошло без его согласия и что вопрос этот никогда не затрагивался в советско-германских переговорах. В действительности этот новый шаг Германии был пощечиной Советскому Союзу, так как Молотов в Берлине заявил о включении Болгарии в зону влияния СССР.

В течении марта германская разведка получила два донесения о мобилизации советских сил на западе Союза; третье донесение сообщало о значительном улучшении отношений между Англией и СССР.

В Балканских государствах русско-германское соперничество происходило открыто. 20 марта Германия заявила о своем крупном успехе: Югославия примкнула к пакту трех держав. Но спустя неделю правительство Стоядиновича было свергнуто военным переворотом, поддержанным общественным мнением.

Гитлер снова разрубил узел. Он решился на войну на Балканах. Следствием этого была, как мы видели, отсрочка плана Барбаросса. Наступление на Россию должно было начаться 15 мая, теперь оно было отложено на шесть недель. Документ А. 20–27 гласит: «Все меры, которые могут рассматриваться как агрессивные, отменяются по приказу фюрера».

Если бы СССР хотел войны или чувствовал себя готовым, то германо-советский конфликт разразился бы в этот момент. Однако, несмотря на пакт дружбы, подписанный Москвой с новым югославянским правительством, она предоставила германским армиям захватить весь Балканский полуостров, на который Молотов в ноябре 1940 года возлагал столько надежд.

Бездействие Москвы сильно ободрило Гитлера. Это было доказательством неподготовленности, слабости или страха. «Страх перед Германией, — говорится в документе А 20.99, — всегда является доминирующим фактором советской политики. Положение это может измениться только в условиях серьезного ослабления Германии». Другой документ, датированный 13 апреля, добавляет: «Успехи Германии заставляют СССР вернуться к корректному отношению к ней».

В то же время Германия договаривалась с Японией. Министр иностранных дел Японии Матсуока прибыл в Берлин 29 марта, и один из наиболее любопытных документов Нюрнберга — № 1877 P. S. — описывает его свидание с Риббентропом…

Германия хотела натравить Японию на Сингапур. Матсуока отвечал, что он опасается ответного выступления Америки и, «как благоразумный министр иностранных дел», он сомневается в том, что японским морякам удастся взять Сингапур в течении 3-х месяцев. «Я удваиваю этот срок, — сказал он, — но, если завоевание Сингапура продлится дольше, может быть целый год, то мы очутимся в критическом положении». Риббентроп отвечал на это, что Рузвельт должен дважды взвесить все раньше, чем решиться принять меры против Японии. Затем он добавил: «Фюрер, являющийся, вероятно, величайшим военным экспертом нашей эпохи, мог бы вам наметить наилучший способ взятия Сингапура. Методы, которые он применил при взятии линии Мажино и форта Эбен-Эмаэль, могли бы и вам пригодиться».

По поводу России Риббентроп заявил:

«Одно несомненно, и я могу дать вам в этом полную гарантию: если Россия нападет на Японию, Германия тотчас же вмешается. Вот почему вы можете безбоязненно заняться Сингапуром. Большая часть германской армии сейчас на востоке и она готова к военным действиям в любой момент. Лично я верю, что СССР будет стараться избежать войны, но если она возникнет, то Советский Союз будет ликвидирован в несколько месяцев».