Взлет и падение Третьего Рейха - Уильям Ширер Страница 45

Великие люди, творцы истории, в частности, по мнению Гитлера, соединяют в себе качества политиков-практиков и мыслителей.

«За долгую историю человечества политики лишь изредка обладали даром теоретиков. Чем глубже было это внутреннее единство, тем больше препятствий вставало на пути политического деятеля. Он уже не просто добивался того, что было без труда понятно простому лавочнику, а шел к достижению целей, которые могли понять лишь немногие. Поэтому в жизни он разрывался между любовью и ненавистью. Настоящее, не способное понять его, боролось против будущего, ради которого он трудился. Чем больше деяний совершает человек ради будущего, тем меньше настоящее способно оценить их, тем тяжелее борьба…»

Эти строки написаны в 1924 году, когда немногие понимали, что намеревался осуществить человек, находившийся в тюрьме и покрывший себя позором после провала марионеточного путча. Гитлер же в себе не сомневался. Можно спорить, читал он труды Гегеля или нет. Однако из работ Гитлера и его выступлений ясно, что с идеями философа он был знаком. Так или иначе, знаменитые лекции Гегеля в Берлинском университете привлекли внимание Гитлера, впрочем, как и многие афоризмы Ницше. Мы вкратце уже упоминали о том, что Гегель развил теорию «героя» (личности), которая весьма импонировала немецкому духу. В одной из своих берлинских лекций Гегель рассматривал, как «воля мирового духа» воплощается в жизнь «отдельными историческими личностями».

Гегель считал, что их можно именовать героями в той же мере, в какой они избирают свои цели и определяют свое назначение не в тихом заурядном бытии, а отыскивают их в скрытых резервах с помощью внутреннего духа, скрытого от внешнего взора, который обрушивается на внешний мир, как на некую скорлупу, и разбивает его на мелкие осколки. К таким личностям относятся Александр Македонский, Цезарь, Наполеон. Они были практичными политиками. В то же время они являлись мыслителями, хорошо понимающими требования времени — необходимость изменений. В этом подлинная правда их века, их мира… Им дано понять зарождавшиеся принципы, потребные в то время для преодоления последующей ступени развития; определить это в качестве своей главной цели и направить всю свою энергию на ее достижение. Исторические личности мирового масштаба — героев эпохи — надо поэтому рассматривать как ясновидцев, их поступки, их мысли полнее всего олицетворяют то время.

Невольно возникает аналогия между приведенным высказыванием Гегеля и упоминавшейся выше цитатой из «Майн кампф». Единство политика и мыслителя — вот что создает героя, «историческую личность мирового масштаба»: македонских, цезарей, наполеонов. Если в себе самом, как уверовал теперь Гитлер, он нашел такое единство, разве не мог он встать в один ряд с ними?

В высказываниях Гитлера сквозит мысль, что лидер, наделенный высшей властью, выше морали ординарной личности. Тех же взглядов придерживались Гегель и Ницше. Мы приводили уже довод Гегеля, что «личная добродетель» и «неуместные моральные устои» не должны стоять на пути великих правителей и никого не должно коробить, если герои, выполняя свой долг, сомнут или «раздавят» множество невинных цветков. Ницше с присущим ему выразительным преувеличением идет дальше:

«Сильных людей, владык в душе обуревают чувства хищных зверей; радость переполняет чудовище, когда приходится сталкиваться с убийством, поджогом, насилием и пытками, и это вселяет в сердца не меньшую радость, а в души — не меньшее удовлетворение, чем обычная студенческая шутка… Если человек способен командовать, если он от природы «хозяин и владыка», если он неистов в своих поступках и жестах, что значат для него писаные законы?.. Чтобы правильно оценить мораль, ее надо заменить двумя понятиями, заимствованными из зоологии: укрощение животного и выведение особой породы».

Подобные учения, доведенные до крайности Ницше и восторженно встреченные многими немцами, судя по всему, оказали сильное влияние на Гитлера. Гений, выполняющий предназначенную ему миссию, выше закона; его не может связывать буржуазная мораль. Таким образом, когда настало время активных действий, Гитлер уже знал, чем оправдать такие жестокие, леденящие кровь деяния, как подавление свободы личности, грубая практика рабского труда, ужасы концентрационных лагерей, кровавая расправа над своими сторонниками в июне 1934 года, убийства военнопленных и массовое истребление евреев.

Когда Гитлер вышел из тюрьмы в крепости Ландсберг за пять дней до рождества 1924 года, он оказался в ситуации, которая заставила бы любого другого навсегда отойти от политики. Нацистская партия и ее печатные органы были запрещены; бывшие лидеры погрязли в междоусобных распрях или вообще отошли от дел. Гитлеру не разрешалось выступать публично, ему грозила депортация в родную Австрию. Баварская полиция настоятельно рекомендовала поступить таким образом в своем отчете, направленном в министерство внутренних дел.

Даже многие из старых товарищей придерживались мнения, что Гитлер не состоялся как лидер и о нем скоро забудут, как забывали многих провинциальных политических деятелей, которым удавалось на какое-то время привлечь к себе внимание общественности в те бурные годы, когда казалось, что республика вот-вот пошатнется.

Однако республика, выдержав все невзгоды, процветала. В то время когда Гитлер находился в тюрьме, в целях стабилизации валютного положения Германии был приглашен финансовый гений доктор Яльмар Шахт, которому удалось добиться определенных успехов. Гибельная инфляция была приостановлена. Бремя репараций облегчено посредством плана Дауэса. Начался приток капиталов из Америки. Экономика быстро возрождалась.

Штреземану удавалось проводить политику примирения с союзниками. Французские войска постепенно выводились из Рурской области. Правительства приступили к обсуждению гарантийного пакта, который призван был проложить путь к общеевропейскому соглашению (Локарнские договоры) и вступлению Германии в Лигу Наций. Впервые со времени поражения в войне после шести лет напряженности, беспорядков и депрессии германский народ зажил нормальной жизнью.

За две недели до выхода Гитлера из тюрьмы социал-демократы в ходе всеобщих выборов укрепили свои позиции — за них проголосовало на 30 процентов больше избирателей, то есть почти восемь миллионов человек. Число голосов, отданных за нацистов, которые объединились с расистскими группировками Севера в «национал-социалистическое движение за свободу Германии», значительно сократилось (почти два миллиона в мае 1924 года и менее миллиона в декабре того же года). Казалось, нацизму пришел конец. Нацистское движение достигло успехов в период, когда на страну сыпались несчастья, теперь же, когда перспективы развития нации резко улучшились, оно теряло авторитет. По крайней мере, так считали большинство немцев и иностранных наблюдателей.

Адольф Гитлер думал по-иному. Его не так легко было заставить разувериться, и он умел ждать. Размышляя над своей жизнью в зимние месяцы 1925 года в небольшой двухкомнатной квартире на верхнем этаже дома номер 45 по Тирштрассе в Мюнхене и позднее, когда наступило лето и он жил в разных гостиницах в окрестностях Оберзальцберга под Берхтесгаденом, Гитлер пришел к выводу, что неудачи недалекого прошлого и превратности настоящего лишь укрепили его решимость.