Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991 - Эрик Дж. Хобсбаум Страница 44

На этом сочетании консервативных ценностей с методами уличной демократии и новым типом

идеологии бесчеловечной жестокости, по существу сконцентрированном в национализме, следует остановиться подробнее. Подобные нетрадиционные движения радикальных правых возникли в нескольких европейских странах в конце девятнадцатого века как реакция, с одной стороны, на либерализм (т. е. преобразование общества капиталистиче-

Отступление либерализма 133

ским путем) и рост социалистических рабочих движений, а с другой стороны— на поток иностранцев, растекшийся по всему свету в результате самой масштабной миграции населения в истории человечества. Мужчины и женщины мигрировали не только через океаны и границы между государствами, но также из деревни в город и из одной области своей страны в другую, попадая из насиженных мест в незнакомые страны и, как бездомные, просясь в чужой дом. Почти пятнадцать из каждых ста поляков навсегда покинули свою страну, четверть миллиона человек в год покидали ее в качестве сезонных мигрантов (главным образом для того, чтобы влиться в ряды рабочего класса принявших их стран). Предвосхищая события конца двадцатого века, конец девятнадцатого проложил путь массовой ксенофобии, проявлением которой и стал расизм — защита чистоты нации против ее загрязнения или даже порабощения вторгшимися ордами людей «низшей» расы. Его можно заметить не только в боязни притока польских эмигрантов, толкнувшей великого немецкого либерального социолога Макса Вебера к временной поддержке Пан-германского союза, но во все более истерической кампании против массовой иммиграции, развернувшейся в США, из-за которой во время Первой мировой войны и даже после ее окончания страна статуи Свободы закрыла свои границы для тех, кого эта статуя так приветливо приглашала.

Объединяло эти движения чувство злобы и обиды, испытываемое простыми людьми в обществе, где они находились между молотом большого бизнеса и наковальней растущих рабоччх движений. Теперь они были лишены того достойного положения, которое занимали в прежнем общественном строе, и социального статуса в быстро меняющемся обществе, на который, по их мнению, имели право претендовать. Одним из типичных проявлений этих чувств стал антисемитизм, стимулировавший возникновение в некоторых странах в последней четверти девятнадцатого века специфических политических движений, в основе которых лежала ненависть к евреям. Евреи жили почти во всех странах земного шара и могли вполне стать символом всего самого ненавистного в этом полном несправедливостей мире, где благодаря распространению идей Просвещения и французской революции они получили все права и возможности. Они стали олицетворением ненавистных капиталистов/финансистов и революционных агитаторов, символом разрушительного влияния «безродных интеллектуалов» и новых средств массовой информации, несправедливости конкуренции, благодаря которой евреи получали самые лучшие места в профессиях, требовавших образования; они также являлись олицетворением иностранцев и чужаков, не говоря уже об укоренившейся вере косных представителей христианства в то, что именно они распяли Иисуса Христа.

Безусловно, неприязнь к евреям была широко распространена в западном мире, и их положение в обществе девятнадцатого века было весьма шатким.

134 «Эпоха катастроф»

Однако из-за того, что бастующие рабочие зачастую, даже будучи членами нерасистских рабочих движений, нападали на еврейских лавочников и считали своих хозяев евреями (что часто соответствовало истине во многих регионах Центральной и Западной Европы), нельзя считать их первыми национал-социалистами. Точно так же традиционный антисемитизм эдвардианских британских либеральных интеллектуалов, таких как группа Блумсбери *, не делал их сторонниками политического антисемитизма правых радикалов. Антисемитизм крестьян Центральной и Восточной Европы, где евреи практически были связующим звеном между крестьянином с продуктами его труда и внешней экономикой, являлся, несомненно, более застарелым и взрывоопасным. Он усилился, когда венгерские и румынские сельские общества начали все больше сотрясать катаклизмы современного мира. В отсталой крестьянской среде России еще верили легендам о евреях, приносящих в жертву христианских младенцев, поэтому социальные потрясения могли приводить к еврейским погромам, поощрявшимся реакционными властями царской империи, особенно после убийства революционерами царя Александра II в i88i году. Отсюда прямая дорога от первоначальных стихийных ростков антисемитизма к истреблению еврейской нации во время ВторОЙтлировой войны. Именно стихийный антисемитизм породил восточноевропейские фашистские движения, получившие народную поддержку, такие как румынская «Железная гвардия» и венгерская «Партия скрещенных стрел». Во всяком случае, на бывших территориях Габсбургов и Романовых эта связь прослеживалась гораздо отчетливей, чем в германском рейхе, где стихийный сельский и провинциальный антисемитизм, хотя и глубоко укоренившийся, тем не менее был не столь жестоким, можно даже сказать, более терпимым. Евреев, которые после оккупации Вены в 1938 году бежали в Берлин, поражало отсутствие уличного антисемитизма. Сюда насилие пришло после указа сверху, изданного в ноябре 1938 года** (Kershaw, 1983). Но даже несмотря на это, нельзя сравнивать случайную и временную жестокость погромов с тем, что пришло поколением позже. Горстка убитых в i88i году, сорок или пятьдесят жертв кишиневского погрома 1903 года потрясли мир, и это понятно, поскольку до наступления фашизма даже такое количество жертв казалось немыслимым для мира, ожидавшего

прихода цивилизации. Даже более крупномасштабные по* Группа английских писателей, философов и художников, в 1920-6 годы собиравшаяся в Блумсбери, районе Лондона. Помимо многих известных имен в группу входила знаменитая писательница и критик Вирджиния Вулф и будущий известный экономист Джон Мейнард Кейнс (примеч.. пер.).

** Речь идет о так называемой «хрустальной ночи» 9—ю ноября 1938 года, вылившейся в погромы, убийства и акты вандализма в отношении евреев. Акция была спровоцирована фашистскими властями в ответ на убийство польским евреем Гершелем Гришпаном в Париже немецкого дипломата Эрнста фон Рата (примеч. научного редактора).

Отступление либерализма 135

громы, сопровождавшие массовые крестьянские восстания во время русской революции 1905 года, принесли по стандартам более позднего времени довольно скромные потери — всего около восьмисот погибших. Сравним это с Звоо евреев, убитых в Вильнюсе (Вильно) литовцами за три дня в 1941 году после вторжения немцев в СССР, еще до того, как началось систематическое истребление евреев.

Новые движения правых радикалов, использовавшие, правда коренным образом переработав их, эти старые традиции нетерпимости, апеллировали в основном к низшим и средним слоям европейского общества и были оснащены риторикой и теорией националистами-интеллектуалами, оформившись как направление в до-е годы девятнадцатого века. Даже сам термин «национализм» был придуман в это десятилетие для описания новых глашатаев реакции. Праворадикальные настроения усилились в рядах средней и мелкой буржуазии преимущественно в странах, где идеология демократии и либерализма не была господствующей, т. е. главным образом в государствах, на которые не оказала влияния французская революция или ее аналоги. Фактически во всех ведущих странах западного либерализма — Великобритании, Франции и США — общее преобладание революционной традиции воспрепятствовало возникновению каких-либо значительных фашистских движений. Неверно путать расизм американских популистов или шовинизм французских республиканцев с протофашизмом: то были левые движения.