Александр Коротков - Теодор Гладков Страница 40

Нельзя сказать, чтобы руководство страны не сделало из той (по словам Александра Твардовского) «войны незнаменитой» никаких выводов. Бездарного Клима Ворошилова, одного из немногих, кто, по слухам, имел право обращаться к Сталину на «ты», заменили на посту наркома обороны маршалом Семеном Тимошенко. Новый нарком отличался не только абсолютно лысой головой и богатырской физической силой, но и трезвым здравомыслием в военных вопросах. Не выдержавшую суровых испытаний «буденновку» заменили на ушанку из натуральной и искусственной цигейки, навсегда вошедшую в зимнее обмундирование Красной, а затем Российской армии. Сложнее обстояло дело с укоренившимися в сознании населения и вооруженных сил шапкозакидательством («от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней!»), и перевооружения войск. Причем речь шла не только об автоматах и минометах, но и об артиллерии, авиации, бронетанковых силах, а также самой подготовке войск к ведению боевых действий в посткавалерийскую эпоху.

Странное то было время, и странные, порой противоречивые, решения в области укрепления обороноспособности страны принимались высшим руководством. Впрочем, слово «руководство» весьма условно, никакого руководства уже давно не существовало: в стране был один-единственный руководитель, всевластный вождь, наделенный безмерной властью, какой не обладал в России ни один из царей, — Иосиф Сталин. Все остальные «вожди», как принято было до войны называть членов Политбюро, просто отвечали перед главным вождем за тот или иной отведенный им участок партийного и государственного управления, хотя по отношению к нижестоящим звеньям также пользовались почти безграничной властью. По крайней мере, до того момента пока не падало на них недовольство, тем более подозрение Сталина. Тогда они бесследно исчезали, а на их место выплывали новые фигуры, чьи портреты полагалось носить на демонстрациях дважды в год: 1 мая и 7 ноября.

Странностей было много: с одной стороны, границы СССР были отодвинуты на запад на триста-четыреста километров (к слову сказать, ни в каком «разделе» Польши СССР на самом деле не участвовал — лишь вернул себе территории Западной Украины и Западной Белоруссии, отторгнутые поляками по Рижскому договору 1921 года), что, теоретически, усиливало обороноспособность страны, но в то же время — укрепления на старой границе были ликвидированы, а вдоль новой ничего путного не возведено. В стране гением ученых, конструкторов и инженеров были созданы великолепные модели средних и тяжелых танков, истребителей и бомбардировщиков, артиллерийских орудий и систем залпового огня, какими не располагала ни одна армия в мире, причем в количестве, намного превышающем численность тех же танков и самолетов в вермахте. Увы, они не были освоены как следует личным составом из-за острейшей нехватки военных специалистов и низким качеством обучения командного состава по причине все тех же «чисток».

В руководстве продолжала иметь место явная недооценка таких новейших достижений, как радиолокация и реактивное оружие (хотя бы потому, что их, как и другую военную технику, активно продвигал еще в начале тридцатых годов маршал Тухачевский). Этого было достаточно, чтобы изобретателей отправили если не на смерть, то в тюремные конструкторские бюро НКВД, названные, вернее, прозванные «шарашками». Достаточно напомнить имена Туполева, Ощепкова, Бартини, Королева…

Высшие чины по-прежнему активно сопротивлялись массовому внедрению в войска тех же автоматов: при низкой дальности и прицельности огня они, мол, расходуют прорву патронов…

Недостаточно готовой оказалась к грядущим событиям и внешняя разведка. В годы массовых репрессий из-за рубежа были отозваны несколько десятков опытных резидентов, в том числе и нелегалов. Многие из них, якобы завербованные спецслужбами тех стран, в которых они работали, были расстреляны. Остальные либо оказались в тюрьме, либо, в лучшем случае, уволены. Случалось, что такой бывший разведчик устраивался на работу в какое-либо издательство, или на радио (выручало владение иностранными языками), а потом его все-таки арестовывали. Так произошло с уникальным разведчиком, свободно владевшим двумя десятками языков, обладавшим к тому же поразительными артистическими способностями, Дмитрием Быстролетовым, отпрыском одной из ветвей графов Толстых, давших России двух знаменитых и одного великого писателя. Быстролетов с одинаковым успехом мог выдавать себя, к примеру, в одной стране за родовитого венгерского графа, а в другой за международного гангстера. Разнообразие и блестящие способности позволяли ему одинаково уверенно чувствовать себя и работать в любом географическом районе.

Беспощадные и необоснованные репрессии не только обескровили кадры оперативных сотрудников, но самым печальным образом сказались на местной агентуре, особенно в Европе. Многие агенты, сотрудничавшие с советской разведкой на сугубо идейной основе (а именно на их высокой мотивации и зиждилась сила создаваемой десятилетиями агентурной сети) прервали связи с Москвой из-за вполне, объяснимого разочарования.

Особенно тяжело все это сказалось на разведывательной работе в нацистской Германии. И без того трудное положение усугубило указание директивных органов свернуть ее до минимума после заключения «Пакта Молотова — Риббентропа». Была утрачена связь с самыми ценными агентами, располагающими уникальными разведывательными возможностями.

К середине 1940 года послепактовая эйфория в высших инстанциях стала постепенно ослабевать, а затем и вовсе улетучилась ^[43]. Уже и сам Сталин понимал, что войны с Германией не миновать, и в этом был прав, однако, к сожалению, словно убеждая себя, укреплялся во мнении, что ему удастся оттянуть ее года на два, а то и на три, а за это время он завершит перевооружение Красной Армии и вообще подготовит страну к неизбежным испытаниям военного времени.

Напряженно и много работая, Коротков наслаждался жизнью в Москве, словно наверстывая все то, что упустил за годы пребывания за рубежом. Весной и летом ходил с женой в театр парка «Эрмитаж» на концерты тогдашних кумиров эстрады Леонида Утесова, Вадима Козина, Изабеллы Юрьевой, в Колонный зал Дома союзов на «гвоздь сезона» — концерт джаза Эдди Рознера. Сходил с дочкой в зоопарк на Пресне и в Измайловский парк, где вдоволь покатал ее на всяких качелях-каруселях. Посмотрел наконец несколько фильмов в «Повторном» у Никитских ворот, что вышли на экраны за время его отсутствия.

Вдоволь наигрался в теннис и с Борисом Новиковым, и с другими партнерами. Однажды Борис указал ему на худенького парнишку, светловолосого и голубоглазого.

— Восходящая звезда, в семнадцать лет выиграл в прошлом году первенство СССР. К сожалению, спартаковец. Запомни его, далеко пойдет. Зовут Коля Озеров…