Борьба за Красный Петроград - Николай Стариков Страница 4

«…Слабых мест у нас много, а средств мало. Давайте группировать средства главным образом на юго-восток, проявим всю энергию, стойкость… Вооружимся мужеством, терпением, спокойствием сбора сил и выжидания. Погибнуть мы всегда успеем, но раньше нужно сделать все достижимое, чтобы и гибнуть со спокойной совестью» ^[3].

Эта директива генерала М. В. Алексеева характерна в том отношении, что буржуазно-помещичья контрреволюция с первых же дней победы пролетариата решила сосредоточиться на юго-восточной окраине России, надеясь оттуда в дальнейшем повести борьбу с пролетарской революцией в широком масштабе.

Целый ряд контрреволюционных группировок, действовавших конспиративно внутри Советской республики, в своей повседневной практической деятельности имел в виду оказание всемерной помощи этому контрреволюционному очагу отечественной буржуазии.

Зависимость российской буржуазии от англо-французского капитала, обусловившая в конечном счете выступление России в мировой войне на стороне Антанты, должна была определить политическую ориентацию как белогвардейских добровольческих формирований на Дону, так и тех организаций, которые всеми силами старались подорвать крепость Советов изнутри и оказывать соответствующую поддержку Дону.

Под знаком ориентации на Антанту и вела борьбу с революцией внутренняя отечественная белогвардейщина.

Однако провал всех антантовских иллюзий на скорую ликвидацию Советской власти весной и летом 1918 г. временно усилил другое течение в стане действовавшей внутри Советской республики контрреволюции. Эта группа все надежды возлагала на Германию, хотя и задыхавшуюся в тисках всепожирающих фронтов мировой войны, но все же представлявшую из себя реальную и грозную силу на востоке. С занятием Украины австро-германскими войсками идеологи кулацко-казачьего Дона, как генерал П. Н. Краснов и др., решили немедленно принять германскую ориентацию и тем самым вошли в противоречие с добровольческой армией генералов М. В. Алексеева и А. И. Деникина.

Стремление опереться на Германию было продиктовано самим положением Дона летом и осенью 1918 г. и по своему характеру не выходило из рамок союза буржуазной кайзеровской Германии с кулацко-казачьими самостийниками Дона.

Другое проявление германского влияния, имевшее место в отношении действующих внутри Советской России контрреволюционных организаций, в основном монархического направления, носило характер более широкого русско-германского буржуазного блока, преследовавшего цели ликвидации Советов в целом.

Таким образом, помимо сотрудничества германской буржуазии с донским кулачеством, сотрудничества, имевшего чисто местное значение, был налажен контакт между германской и частью российской буржуазии.

В среде некоторых организаций, ориентировавшихся в общем на Германию, не было, однако, полного единства взглядов. Германофильские группировки внутри Советской республики не располагали, естественно, своей собственной территориальной зоной. В их среде происходили внутренние трения в смысле оформления своих политических симпатий.

Образовавшаяся в марте 1918 г. внутри Советской республики контрреволюционная группировка, впоследствии получившая название «Правого центра», и была одной из тех организаций, которые, не отвергая окончательно мысли об Антанте, придерживались германофильского направления.

В «Правый центр» входили представители от Совета общественных деятелей (возникшего еще при Керенском в августе 1917 г.), от партии к.-д., от Торгово-промышленного комитета, Союза земельных собственников и от крайних правых. Такие лица, как Д. М. Щепкин, С. М. Леонтьев, Н. И. Астров, С. А. Морозова, А. И. Бурышкин, М. М. Федоров, А. В. Кривошеин (бывш. царский министр), В. И. Гурко, Л. Л. Кисловский, П. Б. Струве, Г.Н. и Е. Н. Трубецкие и др., были активными членами организации; А. В. Кривошеину, В. И. Гурко и С. М. Леонтьеву принадлежала доминирующая роль. «Правый центр» в поисках наилучшего выхода из создавшейся политической обстановки в России в 1918 г. хотя и придерживался в своем большинстве летом 1918 г. германской ориентации, но вел одновременно переговоры и с представителями Антанты.

Проводники германской внешней политики и выразители настроений германской буржуазии, сознавая свою относительную слабость и невозможность непосредственного вооруженного вмешательства в дела не оккупированной их войсками Советской территории, придавали большое значение деятельности внутренней русской белогвардейщины. При этих условиях нетрудно было представителям Германии завязать чисто деловые переговоры и установить тесные связи с «Правым центром».

Переговоры немцев начались с петроградской группой политических деятелей умеренно правого направления в лице В. Ф. Тренева и барона Б. Э. Нольде. Когда об этих переговорах был информирован «Правый центр» в Москве, то и там всплыл вопрос о возможности сговориться с немцами для скорейшей ликвидации Советской власти. Некоторые члены «Правого центра», в том числе бывший обер-прокурор Синода в кабинете С. Ю. Витте – князь А. Д. Оболенский, были уполномочены вести переговоры с различными немецкими представителями.

Результатом этих связей было то, что немцы все же уклонились от активного вмешательства и ограничились обещанием только косвенной поддержки ^[4].