От летчика-истребителя до генерала авиации. В годы войны и в мирное время. 1936–1979 - Николай Остроумов Страница 4

Купив билет, я сидел на перроне на скамейке вместе с арбузом. В шесть часов утра поезд тронулся в путь. В Брянске я рассчитывал на пригородный поезд-«кукушку». Однако мои расчеты не оправдались, так как на перроне меня уже встречал дядя Коля. Вечером они получили срочную телеграмму с извещением о том, что Котик сбежал из дома и не пошел в школу, а отправился, видимо, на вокзал. Накануне вечером он заявил, как писала мама, что уедет в Брянск.

В Брянске на Московской улице меня радостно встречали дедушка и бабушка, а также мои тети Катя, Женя, Леля, дяди Николай и Иван. Дядя Николай рассказал, как он меня искал на станции, так как не знал номера вагона. По моей просьбе мне определили место для сна на русской печи. Она была большой, в ней бабушка готовила обед для всей семьи. Утром и вечером пили чай из большого медного самовара и доедали, что оставалось от обеда.

Утром следующего дня я пошел в школу, где ранее учился вместе с тетей Женей, которая еще училась в девятом выпускном классе. Директор школы Хрущев, выслушав меня, определил в тот же класс, в котором я учился в 1924 году, но сказал, чтобы моя мать прислала документы о том, что я был в шестом классе школы в Симферополе. Директор пошел со мной в класс, где в это время шел урок русского языка. Его вела учительница Вера Алексеевна Чикина. Весь класс загудел, увидев меня. «Кот опять вернулся к нам!» – выкрикивали мои друзья Вовка Голованов, Володя Крайзах и другие.

По всем предметам, кроме математики и французского языка, я быстро вошел в строй, но через месяц учитель Стефан Иванович Волчек написал записку дедушке о том, что я сильно отстаю по математике. За меня взялась тетя Женя, ежедневно готовившая со мной задания на дом. То же было с французским, который я ранее не учил, занимаясь татарским. К концу года я справился с отставанием и за первое полугодие получил удовлетворительные отметки.

Зимой 1926 года умер от разрыва сердца прямо на работе, на почте, дедушка Иван Иванович Говоров. Я узнал об этом, придя из школы. Все это было так неожиданно, и впервые я ощутил всю горечь утраты человека, которого так крепко любил. Вспомнилось, как однажды я был на рынке и увидел в лавке продававшиеся коньки-снегурочки. Стоили они баснословные по тем временам деньги – 4 рубля. Я пришел на работу к деду и рассказал об увиденном. В перерыве на работе он пошел со мной в лавку и купил мне коньки. Я знал о том, что для дедушки это было трудно сделать, учитывая, что он получал зарплату всего 30 рублей в месяц и ежедневно давал бабушке на продукты рубль. На эти деньги и на те, что давали немного бабушке ее сыновья, которые тоже работали, бабушка кормила всю семью.

На похороны приехала моя мама да так и осталась в Брянске, пойдя на работу в бухгалтерию швейной фабрики. Я был рад, что она рассталась с ненавистным для меня Иваном Петровичем.

Таню Поторочину я видел в классе каждый день, но мы уже не обменивались взглядами, как в прежнее время на уроках. Я заметил, что она из школы уходила с мальчиком из старшего класса. Это тем более укрепило мое равнодушие к ней. Она отвечала тем же.

Учеба в шестом и седьмом классах проходила буднично. В обыденной жизни не было каких то запоминающихся событий, если не считать некоторых. Я увлекся фотографией. Из фанеры соорудил два ящика, выдвигающиеся один во второй, купил в аптеке за 70 копеек линзу и сделал матовое стеклышко, как экран. Получился фотоаппарат, с помощью которого я снимал всех своих родственников и друзей. Дядя Ваня соорудил мне из фанеры в прихожей небольшую кабину со столиком и провел электричество. В магазине купил коробку фотопластинок размером 6 на 9, фотобумагу, проявители и закрепители. Все это я финансировал за счет работы в летние каникулы в геодезическом отряде в окрестностях Брянска. Зарплата была 2 рубля в день. Таскал металлическую ленту, стойку для теодолита, а иногда поручали и теодолит. До сегодняшнего дня сохранились некоторые фотографии.

Увлечение фотографией кончилось тем, что я по окончании седьмого класса подал заявление в Ленинградский фотокинотехникум. Был зачислен кандидатом и, с благословения матери поехал в конце лета 1927 года в Ленинград. Был принят, но не на фото-, а киноотделение. К сожалению, техникум не мог предоставить общежитие, а снимать квартиру мама не имела возможности, и я, возвратившись домой, пошел учиться в восьмой класс – опять к своим друзьям.

Наш класс объявили со строительным уклоном. Помимо общих дисциплин преподаватели из строительного техникума вели с нами занятия по курсу первого семестра этого техникума. В мастерских этого учебного заведения два раза в неделю во второй половине дня мы работали в мастерских, изучая строительное дело.

В 1929 году по рекомендации пионерской организации, где я был председателем совета пионерского отряда, я был принят в комсомол.

Осенью того же года по заданию комсомола я был направлен в Хотынецкий район Орловской области в деревню Булатово Льговского сельсовета для ликвидации неграмотности на селе. Три месяца я был, как меня называли, учителем. Получал жалованье 27 рублей. 15 рублей я отдавал за постой в одной крестьянской семье. Это была плата и за питание.

В одно из воскресений мне поручили побывать на утренней службе в льговской церкви. Ожидалось, что после церковной службы приезжий священник будет выступать с проповедью о недопустимости верующих вступать в колхоз. Проповеди так и не состоялось, и обо мне пошел слух, что наш учитель – верующий и ходит в церковь, что прибавило моему авторитету среди моих «учеников»-крестьян, и особенно женщин Булатова.

Для обучения крестьян не хватало школьных тетрадок, карандашей, букварей. Председатель Льговского сельсовета договорился с отделом образования в Хотынце (40 километров от Булатова) о выделении нам требуемого. За время жизни в деревне я научился верхом на лошади ездить в Льгов. Хозяин дома, где я жил, разрешал использовать зимой свою лошадь. Я вызвался на поездку за тетрадями и остальным. Со мной вызвался ехать такой же учитель, как я, Артем Денисов, в прошлом из крестьян. При возвращении домой в темноте нас застиг снежный буран. Артем мне сказал: «Брось поводья, лошадь сама найдет дорогу домой». Так оно и случилось.

После возвращения из деревни на оставшиеся деньги мы приоделись. Я успешно занимался, наверстывая знания, что позволило мне, закончив обучение в школе, быть принятым без экзаменов на второй семестр первого курса Брянского строительного техникума.

В декабре 1932 года я закончил шестой семестр курса гражданского строительства. Защитил подготовленную дипломную работу – проект здания лесотехнического института для Брянска и был удостоен звания техника-строителя.

Учился в вечернее время, поэтому и приобрел практический опыт на стройках гражданских и других зданий. После окончания техникума по приглашению моих дяди Вани и тети Жени поехал на неделю в Москву. Здесь они учились соответственно в техникумах связи и землеустройства.

Думая о продолжении учебы по своей профессии, заинтересовался архитектурным институтом, но, узнав, что на вступительном экзамене по рисованию потребуется рисовать портрет с голой натурщицы, я понял, что это не для меня. Я владел графикой изображения зданий. Возвратившись из Москвы, поступил на работу по строительству военных зданий в Брянской области в селе Ржаница.