Подъем Испанской империи. Реки золота - Хью Томас Страница 4

Покойный монарх Гранады, Абу аль-Хассан, сделал своей любимой женой прекрасную пленницу-христианку Исабель де Солис, дав ей имя Сорайя. Отсюда, естественно, пошла вражда между семьями двух жен Абу аль-Хассана.

Война против Гранады порой, казалось, шла на равных, испанцы тоже терпели поражения. Но теперь было понятно, что эмират скоро сдастся и война окончится триумфом христиан. После почти восьми сотен лет весь полуостров будет свободен от мусульманского ига.

Грядущая победа обуславливалась несколькими предпосылками: земледелие мусульман в веге было подорвано постоянными налетами испанцев, талас, осуществлявшимися начиная с 1482 года из недавно завоеванного города Альхама. Испанцы уничтожали пшеницу и оливковые деревья. Натиск кастильцев был успешен. Города сдавались один за другим – даже Ронда с ее высокими стенами, считавшимися неприступными. В 1487 году падение порта Малага практически решило итог войны. Тысячи арабов были взяты в плен, сотни обращены в рабство ^{18}.

Гранада все еще имела выход к морю через южные горы и рыбацкий городок Адру, где, по идее, могли бы высадиться подкрепления из Северной Африки. Но помощь не пришла. Исламские эмираты Магриба были дружественны Насридам, но в это время помощи дать не могли. Только одна деревня вне стен Гранады все еще поставляла в город фрукты и овощи, это была Альфакар в четырех милях к востоку от города на склонах Сьерра-де-Уэтор.

Эмир города, безвольный Боабдил, некогда был пленником у христиан, и хотя он нарушил условия соглашения его семьи с испанцами как минимум один раз, его верность собственному народу теперь тоже была под вопросом. Разлад в Гранаде тоже стал фактором победы христиан, особенно после 1485 года, когда испанская армия рассекла эмират на две части.

Не сразу очевидно, почему кампания против Гранады началась в начале 1480-х. В городе было около полумиллиона мусульман, чьих правителей наверняка можно было угрозами заставить выплачивать дань, которую они исправно платили в течение 250 лет. Несомненно, требовалось стереть из памяти 1481 год, когда Муллай Хасан, дядя эмира Боабдила, захватил христианский город Сахару (в то время как ее правитель, Гонсало Сааведра, был в загуле в Севилье) и предал мечу большую часть города. Но это поражение уже было отомщено победами христиан в Альхаме, Лусене и Ронде.

Во всяком случае, решение присоединить Гранаду к Кастилии было принято кортесами (парламентом) в Толедо в 1480 году. Хронист Альфонсо де Паленсия, хорошо знавший королеву Изабеллу, был уверен, что она и ее супруг король Фердинанд решили положить конец независимости Гранады еще в самом начале своего правления. Они не раз заключали перемирия с эмиратом в 1470-х, когда им надо было уладить внутренние проблемы, но, разобравшись с ними, они поручили чиновнику из Севильи, Диего Мерло, начать наступление на Гранаду ^{19}.

Правда заключается в том, что христиане на протяжении XIII и большей части XIV столетия рассматривали эмират исключительно как мусульманское владение внутри Кастилии. Правители Гранады порой посылали солдат сражаться на стороне кастильского короля. Но, похоже, они воспользовались гражданской войной в Кастилии и во время одного из перемирий с Изабеллой разорвали старые союзы. Теперь настала пора положить этому конец (по крайней мере, такое объяснение дал Фердинанд мамелюкам Египта) ^{20}.

Богатство Гранады, несколько преувеличенное, также очень манило христиан, хотя оно по большей части зависело от генуэзских купцов (семейств Чентуриони, Палавичини и Вивальди), а также от Датини и Прато, чья торговля связывала мусульманскую Испанию с Северной Африкой и далее с Италией. После поражения Насридов они могли покинуть Гранаду. Генуэзцы были, конечно, христианами, но многие из них относились к вере легкомысленно.

Фердинанд и Изабелла, несомненно, хотели порадовать папу, а нунций папы Сикста IV, Николо Франко, говорил в 1470-х об опасности сохранения мусульманского анклава в Испании – в то же самое время, когда выступал против евреев в Кастилии. В 1479 году папа издал буллу о крестовом походе, призывающую к войне против мавров Гранады, и повторил призыв в другом подобном документе, Orthodoxae Fidei в 1482 году.

Христианство играло центральную роль в кастильской армии. Перед солдатами в битву несли серебряный крест, дарованный папой Сикстом IV. Его несли перед знаменем святого Якова (Сант-Яго), покровителя страны. Также армию сопровождал меч Святого Фердинанда, короля, завоевавшего Севилью в XIII веке, а также знамя святого Сан-Исидро (святого Исидора), ученого епископа Севильи, жившего в VII веке. Всегда войско сопровождали священники, чтобы петь «Te Deum», в битвах сражались архиепископы и епископы.

Быстрое превращение мечетей в церкви, украшенные многочисленными крестами и колоколами, стало признаком завоеванных христианами городов. Это были дни, когда папы и кардиналы должны были вести собственные битвы. Епископы окружали себя свитой вооруженных вассалов. Они соперничали друг с другом в великолепии своих войск. При необходимости клирики сами вступали в бой, и войска их порой усиливались купцами. Луис Ортега, епископ Хаэна, разумно управлял Альхамой после ее завоевания в 1482 году, в то время как архиепископ Каррильо предводительствовал войсками под командованием короля Фердинанда в битве при Торо в 1475 году. Епископы Паленсии, Авилы и Саламанки в одной и той же гражданской войне предводительствовали отрядами из 200, 150 и 120 копейщиков соответственно, которые содержали за свой счет ^{21}.

У войны с Гранадой была еще одна стратегическая цель – вырвать юго-восточное побережье Испании из-под власти, связанной с пугающей, агрессивной международной угрозой в лице турок ^{22}. Кроме того, в прошлом как минимум дважды король Наварры искал союза с Гранадой, так что Кастилии грозила война на два фронта ^{23}. В таких условиях существование исламской монархии на испанских землях могло расцениваться как оскорбление, по мнению нунция Франко. Мусульмане Магриба однажды могли снова исполниться уверенности и помочь Гранаде. Кроме того, последнее столетие и даже больше вдоль всей христианско-исламской границы постоянно шли стычки. Безрассудные набеги нарушали перемирия и мешали торговле, хоть они и служили источником прекрасных баллад, посвященных отважным командирам обеих сторон, изящно восседавшим на прекрасных конях (по мавританской манере, «a la jineta»), служившим прекрасным дамам, коварным и лукавым, или, по крайней мере, угонявшим скот. В этих балладах и христиане, и мусульмане обладали равными доблестями, достойными восхищения, и среди них не было негодяев.