Подъем Испанской империи. Реки золота - Хью Томас Страница 3

Выше располагался очаровательный, беспорядочный дворец Альгамбра, большая часть которого была построена в XIII и XIV веках, причем большую часть работ выполнили рабы-христиане. Опять же, из испанского лагеря не было видно множества арок, ведущих из одной великолепной комнаты в другую. Но были видны крепкие башни и соединявшие их деревянные галереи. Еще выше, в конце тропинки, окаймленной миртом и лавром, раскинулись прекрасные сады Хенералифе, полные замечательных плодов и прекрасных источников – по крайней мере, так говорили лазутчики ^{8}.

Но осаждавшие видели в городе одетых в смехотворные, по их мнению, мусульманские одежды мужчин и женщин. Женщины носили так называемые бурка – одеяния, скрывавшие не только их тела, но и большую часть лица. По ночам они напоминали призраков ^{9}. Также там были и беженцы, спасавшиеся от христиан после более ранних сражений, из других городов. Но не только они, а еще и люди, которые не хотели жить как зависимые мусульмане (мудехары) в условиях, установленных в таких местах, как Уэскар, Сахара, Малага, Алькала-де-лос-Газулес и Антекера ^{10}.

К этому времени только немногие из мосарабов – христиан, переживших несколько поколений мусульманского правления, оставались в Гранаде. Большинство из тех, что некогда жили здесь, были изгнаны властями как возможные предатели. В Гранаде жило некоторое количество евреев – но их обычаи, равно как еда и официальный язык, были по большей части арабскими. Они куда больше подходили к стилю жизни этого города, чем христиане.

Гранада была столицей эмирата, возникшего в XIII столетии из тени других павших исламских монархий – Кордовы, Валенсии, Хаэна и Севильи. Эмиры происходили из семейства Насридов, которое возвысилось в 1240-х годах, когда умный полководец из маленького городка Архона в Центральной Андалусии, в семи милях от Андухара, сам провозгласил себя монархом под именем Мухаммада I. Он заключил мир с христианами, послал пять сотен человек на помощь королю Фердинанду при захвате Севильи и выплатил дань кастильцам. Эти отношения тянулись бесконечно – Гранада платила золотом Кастилии до 1480 года, чтобы обеспечить свое существование, хотя считали ли христиане это вассалитетом, остается под вопросом.

Этот осажденный город в 1491 году оставался последней цитаделью исламской империи, которая некогда простиралась за Пиренеи и включала в себя северные испанские территории, такие как Галисия и некоторое время даже Астурия. Некогда исламская цивилизация Испании была богатой, сложной и образованной, а кастильцы, как и прочие христиане, многому у нее учились. Но европейская цивилизация больше не искала в исламском мире вдохновения.

Насриды избрали Гранаду своим оплотом, как религиозным, так и военным. Хотя ее внутренняя политика была некрасивой, убийство и предательство в правящей семье стали нормой, но муллы были суровы ^{11}. Всем мусульманам из других мест их духовные предводители предписывали бежать именно сюда: «Во имя Аллаха, о мусульмане, Гранада не имеет равных, и нет ничего лучше, чем служить на рубеже во время Священной войны… Аль-Андалус… где по слову Пророка живые счастливы, а мертвые мученики, это город, в который, доколе он стоит, христиане не попадут иначе как пленники…» ^{12}

Несмотря на такие советы, многие мусульмане оставались жить в городах христианской Испании, в морериях – мусульманских гетто: около 30 000 человек в Арагоне, в основном в долине Эбро, примерно 75 000 в Валенсии и от 17 000 до 25 000 в Кастилии ^{13}. Условия их жизни были одинаковы, будь они жертвами недавних завоеваний или их предки отдались под власть христианской Испании в XIII веке или раньше. Если христиане после сражения захватывали мусульманский город, мусульман из него изгоняли, но если город сдавался без боя, они часто там оставались и становились мудехарами ^{14}. Последнее решение казалось исламу опасным. Исламский законник писал: «Следует опасаться всепроникающего влияния их [христиан] образа жизни, их языка, их платья, их отвратительных обычаев и их влияния на людей, долго живущих рядом с ними, как это случилось с [мусульманскими] жителями Авилы и других городов, ибо они утратили свой арабский язык, а когда был забыт язык, они утратили и свою правоверность» ^{15}. Но с исламским законодательством шла вразрез и выплата государством дани христианскому королю, как делала Гранада большую часть своего существования.

Но христиане поступали по-разному. Наварра, номинально независимое королевство на севере, в Пиренеях, была особенно терпима к исламу. На юге такой терпимости проявлялось значительно меньше, хотя использование арабского языка продержалось в Валенсии дольше, чем где бы то ни было. Большинство христианских властей в Кастилии, однако, допускали исламские обычаи. Господствующий кодекс законов Альфонсо X, «Семь партид», гласил, что «мавры пусть живут среди христиан так же, как и… евреи, следя за своими землями и не нанося урону нашим… да не отнимается у них имущество» ^{16}.

Многие из христианских предводителей в Санта-Фе хорошо знали арабский мир, а кое-кто даже испытывал чувство верности обеим сторонам. Некоторые рыцари в христианском воинстве были мусульманского происхождения, а новообращенные и перебежчики много лет играли большую роль в этих войнах. Конфликты последних поколений приводили к заключению союзов, многие из которых были сомнительны, а одна прославленная мусульманская семья, воспетая в балладах Абенсеррахи, в 1460-х нашла убежище у герцога Медина Сидония ^{17}.