История Японии - Эльдар Дейноров Страница 38

К концу эпохи государыни Суйко в Японии было 46 храмов, 816 монахов и 569 монахинь. Конечно, все это появилось не без помощи из Кореи. Корейцами оказались и настоятели храма Хокодзи, и духовные наставники регента. А вместе с монахами из Когурё и Пэкче (с этими княжествами в тот период поддерживались хорошие отношения) прибывали живописцы, скульпторы, архитекторы.

А вот с Китаем в те годы отношения были, мягко говоря, своеобразными. Ведь вполне понятно, что Китай при любой династии — это целый мир. А то, что находится за границами этого мира, выглядит всегда несколько «варварски».

Но японцы учились в те годы и в Китае, и это еще более ускоряло прыжок к созданию нового и вполне современного по тогдашним меркам государства. И влияние китайских эмигрантов нельзя сбрасывать со счетов.

Пока что Китай относился к островному соседу достаточно равнодушно. Иногда приходилось бороться с японским пиратством (все же «норманнская альтернатива», высказанная в предыдущей части книги, не лишена оснований). В этом случае высшие власти Китая выражений не выбирали. Можно процитировать Чжу Юаньчжана: «Вы, тупые восточные варвары. Живя далеко за морем, вы надменны и вероломны…» Да и желание японцев усвоить китайскую культуру, но на свой лад, в Поднебесной истолковывали как очередное доказательство отсталости, а японцев называли «карликовыми чертями из-за Восточного моря».

Но японцы упорно стремились к равноправным отношениям с Китаем. Недаром японские императоры писали теперь в посланиях: «Сын Неба Страны Восходящего Солнца — Сыну Неба Страны Заходящего Солнца», «Небесный Государь Востока — Небесному Государю Запада».

Пока что к таким заявлениям относились, как к едва ли простительной (и то — лишь из-за «варварства») наглости. Пройдет какое-то время — и ситуация очень сильно изменится…

Впрочем, обмен посольствами с Китаем, объединенным династией Тан, проходил в духе тогдашней дипломатической любезности. «Мое сердце, взращивающее любовь, не делает разницы между далеким и близким. Я узнал, что государыня [Ямато], пребывающая за морем, заботится о том, чтобы ее народ пребывал в мире, что границы ее страны замирены, что обычаи в ее стране — мягки, что она с глубокими и истинными чувствами прислала нам дань издалека. Я восхищен этим прекрасным проявлением искренности», — сообщал в 608 г. император Китая.

В обстановке духовного подъема и «прыжка в будущее» появились в 604 г. законы Сётоку Тайси, которые иные исследователи слишком громко (и неверно) называют «конституцией». Увы, до первых конституций было еще очень далеко.

Пересказ содержания законодательства 17-ти статей приводит в своем исследовании «Япония: краткая история культуры» Дж.Б. Сэнсом. В этом издании комментарий дополнен переводом наиболее важных пунктов документа.

Статья I утверждает ценность гармонии в обществе и предостерегает против чрезмерной приверженности сословным интересам. «[При] согласии в верхах и дружелюбии в низах, [при] согласованности в обсуждениях дела пойдут естественным порядком, и какие [тогда] дела не осуществятся?» Все это предписывает конфуцианская доктрина.

Статья II предписывает почитание Трех Сокровищ (но не языческих символов императорского дома, как можно было предположить; это чисто буддийские ценности: Будда, священный закон дхармы и сангха — монашеская община). Но регент ни единым словом не возражает против существующего почитания богов синто, не требует ликвидации прежней религии. В ином случае этого просто не поняли бы.

Статья III дает очерк китайской теории верховной власти с иерархией, основанной на повиновении: («Государь — [это] небо; вассалы — земля… Поэтому, если государь изрекает, то вассалы должны внимать»).

Статья IV поясняет, согласно вес той же китайской концепции правления, что если долг нижестоящих — повиновение, то долг вышестоящих — соблюдение этикета. («Если высшие не соблюдают ритуала, то среди низших нет порядка. Если низшие не соблюдают ритуала, то непременно возникают преступления»). Здесь под этикетом подразумевается «церемониал», кодекс поведения, изложенный в «Книге ритуалов».

Статья V предостерегает против чревоугодия и жадности и адресована в первую очередь тем, кто должен разбирать тяжбы. Она требует правосудия для нижестоящих. «Ведь жалоб простого народа за один день [накапливается] до тысячи. В последнее время лица, разбирающие жалобы, сделали обычаем извлекать из этого [личную] выгоду и выслушивать заявления после получения взятки. Поэтому-то жалоба имущего человека подобна камню, брошенному в воду, а жалоба бедняка подобна воде, политой на камень. Из-за этого бедный народ не знает пристанища». (И вот в этом отношении документ Сётоку Тайси выглядит современным и сейчас, в XXI веке, притом далеко не только для Японии).

Статья VI направлена против льстецов и низкопоклонников. «Наказание зла и поощрение добра — хорошее древнее правило. Льстецы и обманщики — острое орудие для подрыва государства; [они] — остроконечный меч, разящий народ….Подобные люди всегда неверны государю и немилосердны к народу». (Еще одна мысль регента, никоим образом не устаревшая и в нынешние времена).

Статья VII обращена против протекционизма на государственной службе и предписывает назначать на должности по заслугам. («Когда умного человека назначают на должность, тотчас же слышатся похвалы. Когда же беспринципный человек занимает должность, то многочисленны беспорядки»).

Статья VIII требует усердной работы от чиновников. («Сановники и чиновники! Приходите раньше на службу и позднее уходите. Государственные дела не допускают нерадивости. Даже за весь день трудно [их] завершить»). Возможно, сам регент подавал в этом пример.

Статья IX говорит о необходимости доверия между нижестоящими и высокопоставленными лицами. («Доверие есть основа справедливости….Добро и зло, успех и неуспех, безусловно, зиждутся на доверии»).

Статья X осуждает гнев. («Не сердитесь на других за то, что они не такие, [как вы], каждого [человека] есть сердце, а у каждого сердца есть [свои] наклонности. Если он нрав, то я неправ. Если я прав, то он неправ. Я не обязательно мудрец, а он не обязательно глупец. Оба [мы] только обыкновенные люди. Кто может точно определить меру правильного и неправильного?»)

Статья XI учит высших чиновников важности вознаграждения за заслуги и наказания ошибок. («Временами награды [дают] не по заслугам, а наказания — не по вине. Сановники, ведающие государственными делами! Выявляйте заслуживающих как награды, так и наказания»).

Статья XII гласит: «Государевы контролеры провинций и наместники провинций! Не облагайте простой народ излишними налогами. В стране нет двух государей; у народа нет двух господ. Государь есть господин народа всей страны. Назначенные [им] чиновники все суть вассалы государя; почему же [они], наряду с казной, осмеливаются незаконно облагать [своими] налогами простой народ…»

Статья XIII направлена против пренебрежения официальной службой. «Все назначенные [государем] чиновники должны одинаково хорошо исполнять [свои] служебные обязанности». (Более чем просто разумная идея! Остается только пожалеть, что со времен регента Умаядо ни в одной стране она полностью так и не воплотилась…)