Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль Страница 37

На местном уровне размах влияния Дальнейшей Реформации был в значительной степени связан с политическим балансом между соперничавшими политико-теологическими группировками в городах и ратушах. Там, где муниципалитеты находились в руках регентов, проявлявших симпатии к воэцианцам, последним явно представлялись большие возможности, чем там, где ключевые должности в городском управлении занимали их противники. Но не следует полагать, что там, где в ратушах преобладали сторонники партии-фракции Штатов, Дальнейшая Реформация не оказывала никакого влияния на общественную жизнь. Ее сторонники прочно обосновались в консисториях, а это неизбежно означало, что ее поддерживала значительная часть городского населения. Так, Воэций и его последователи добились более плодотворного сотрудничества с регентами Утрехта в 1640-х гг., и снова после 1673 г., когда в городе доминировала «церковная» партия, чем в промежуточный период, когда у власти находились «арминиане». Но, несмотря на это обстоятельство, и разочарование, испытанное Лоденстейном и другими после их поражений, Дальнейшая Реформация достигла в это время в Утрехте ряда впечатляющих успехов, добившись усиления борьбы против проституции, издания указов, запрещавших театры и ограничивавших танцы, и, в 1659 г., запрета петушиных боев. В Амстердаме консистория в 1650-90-х гг. оказывала более сильное давление на власти города, чем раньше или позже, благодаря проведению расследований и вызову на допрос лиц, уличенных в прелюбодеянии, незамужних матерей и девушек, забеременевших до брака. Более того, в тот же самый период она предприняла попытку пресечь в городе наиболее вызывающие формы проституции. В течение второй половины XVII в. магистрат ежегодно отправлял за решетку от 80 до 200 содержателей борделей и проституток, что составляло около 20% всех арестов в городе.

Несмотря на это, переход политического контроля в чужие руки мог привести к большим изменениям в культуре и общем настроении жителей города. Арнем, сравнительно менее либеральный в третьей четверти XVII в., испытал, подобно другим городам, оккупированным французами и мюнстерцамив 1672-74 гг., заметное ослабление дисциплины и полную религиозную терпимость, которая преобладала в те годы. Даже при этом (что бы ни утверждали впоследствии некоторые реформатские святоши), город едва ли погряз в трясине порока. Французские солдаты были достаточно дисциплинированы, а многие местные женщины оставались равнодушными к их заигрываниям, даже служанки в тавернах. Один недовольный французский офицер писал другу о женщинах Арнема, что «невозможно увидеть их грудь, так как они так тщательно ее закрывают, что выглядят похожими на святых». Несмотря на это, после ухода французов консистория при поддержке нового оранжистского муниципалитета воспользовалась реакцией против французов, католиков, и предполагаемого упадка нравов, чтобы на длительное время вновь изменить облик города, не в последнюю очередь благодаря тому, что предупредила своих собратьев, что только посредством тщательной реформы морали и образа жизни можно уберечься от Божьего гнева в будущем.

В последующий период raad Арнема стал принимать более активное участие, чем до 1672 г., в разгоне католических молитвенных собраний и борьбе с супружеской изменой, сводничеством и танцами. Что эти меры носили не показной характер, доказывают свидетельства городских реестров крещений. После 1675 г. произошло заметное сокращение количества детей, рожденных вне брака, и зачатий до даты свадьбы, указывая на то, что внебрачные половые связи в Арнеме пошли на спад. Такая ситуация оставалась неизменной до конца периода конфессиональной нетерпимости, наступившего около 1720 г. В разгар кампании, в 1678 г. воэцианская консистория подала петицию городскому совету, прося взять пример с «других городов» и ввести штрафы за грех прелюбодеяния среди пар, намеревающихся пожениться.

Характерной чертой Дальнейшей Реформации было требование консисторий и проповедников освободить их от контроля городских советов. С точки зрения воэцианцев, именно власть, не расположенных к ним, или недостаточно поддерживавших регентов, и была главным препятствием для церковного прогресса. Воэцианцы зачастую относились с нескрываемой враждебностью к «арминианским» регентам, поддерживавшим режим де Витта. Один проповедник в 1672 г. отмечал, что хотя регенты, которые господствовали в Штатах Голландии и пытались заставить замолчать консистории, номинально были членами официальной Церкви, фактически были не «истинно верующими», но лицемерами, которые подрывали устои общества, государства и Церкви. Он утверждал, что после заключения мира с Испанией в 1648 г. «арминиане, вместе с их союзниками, социнианами и атеистами, проникли в консистории и ратуши, и тем самым получили возможность исподволь внушать нашей молодежи новые мнения, поощряя изучение в наших университетах растлителя Декарта». Единственное лекарство от «болезни», поразившей нидерландское общество, уверял он читателей, заключается в том, чтобы вернуть проповедническим кафедрам их «прежнюю вольность и свободу». «Лицемеры» в консисториях, были, естественно, кокцеянцами, которых воэцианцы считали сообщниками партии-фракции Штатов. Некоторые воэцианцы были склонны усматривать в сотрудничестве кокцеянцев с «лувестейнцами» часть зловещего теолого-политического заговора с целью отмены института штатгальтерства, ликвидации Союза, подрыва духовной власти консисторий, отказа от повиновения Национальному Синоду в Дордрехте, замены аристотелевской философии и науки «новой философией» Декарта и искажения моральной ткани общества.

Последняя крупная волна Дальнейшей Реформации в Голландии (в других провинциях она сохранила свое влияние дольше) совпала с растущими опасениями в отношении амбиций Людовика XIV и предполагаемого международного католического наступления в 1680-х гг. Беда, постигшая гугенотов, встревожила нидерландское общественное мнение, создав ощущение небезопасности, и в то же время усилила давление за «необходимое реформирование» общества. В Делфте консистория в ноябре 1685 г. подала vroedschap'у петицию, в которой требовала более решительных мер по ограничению свободы католических богослужений, закрытия борделей, более строгого соблюдения субботних дней, ужесточения штрафов за прелюбодеяния, и издания указа, запрещавшего празднование дня Святого Николая и других «суеверных праздников». Также от vroedschap'а требовали, «в соответствии со многими другими городами», запретить выступления бродячих комедиантов, жонглеров и канатоходцев во время ежегодных ярмарок. Искоренение проституции было особенно высоким приоритетом. Но проституция в Делфте была столь незаметной, что городской схоут мог заверить vroedschap, что, насколько ему известно, в городе не было ни одного адреса, где бы занимались проституцией.

Подобное же давление возникло в Амстердаме, особенно в ноябре 1688 г., когда армада Вильгельма III, готовившаяся к вторжению в Англию, напряженно ожидала благоприятного ветра. Консистория, ссылаясь на то, что «над отечеством и Церковью сгустились мрачные тучи», подала петицию бургомистрам с требованием провести более решительные реформы нравственности, особенно в плане искоренения проституции, «закрытия таверн и других мест, которые служат в воскресные дни очагами разгула», и ликвидации танцевальных залов. Часть консистории хотела также возобновить атаку на городской театр, но другая предпочла на время не касаться этого вопроса. В марте 1686 г. даже преимущественно кокцеянская консистория Лейдена почувствовала некоторую необходимость откликнуться на всеобщие чувства и потребовала закрытия городского (гугенотского) танцевального зала, но только по воскресеньям, — характерная кокцеянская уловка.