Испания. История страны - Хуан Лалагуна Страница 37

Что касается социума, цель, которую Мадос, как и Мендисабаль, объявил первостепенной, то есть справедливое перераспределение земель (далекое от разделения земель между крестьянами при системе коллективного муниципального пользования или долгосрочной аренды), обернулась сокращением числа мелких собственников, неспособных содержать свои владения в период роста рент и цен, превращением их в безземельных крестьян, чьим единственным активом являлся их собственный физический труд. Некоторые, например Альваро Флорес Эстрада, защищали систему залогов, связанную с долгосрочным гарантированным владением на правах аренды, которое, возможно, позволяло растянуть расходы на длительный период; однако при текущем положении дел прибыль доставалась богатым и владельцам ценных бумаг. Они могли платить облигациями, которые котировались ниже номинала. Процедуры оценки были не столь уж и плохи, однако бумажные деньги вместо монеты открывали широкие возможности для спекуляций, причем такого размаха, который в истории Испании больше не отмечался.

Экономическая цель массового перехода земли из общественного пользования в неограниченное индивидуальное заключалась в создании конкуренции, которая обеспечила бы расширение пахотных земель и позволила повысить производительность труда. Мечта оказалась несбыточной, как и в случае с предполагаемым перераспределением, которому так громко противились те, кто надеялся на нем нажиться. Продали около десяти миллионов гектаров, это 20% общей площади земли в стране и 40% площади пахотных земель. Большие участки, принадлежавшие церкви или короне, которые не удалось пустить в оборот ранее из-за недостатка средств, отдали под запашку частным собственниками, искавшим способы максимально увеличить прибыль от своих инвестиций. Производство сельскохозяйственной продукции (злаков на двух месетах и вин в периферийных регионах) расширялось, особенно в середине века, превосходя по темпам рост населения (с 11,5 млн. человек в начале XIX столетия до 18,6 млн. к концу века), до такой степени, что в третьем квартале века Испания могла сама себя прокормить и экспортировала довольно большие объемы пшеницы.

Рост производства стал, без сомнения, последствием расширения земель под пашни и увеличения спроса. Однако никакого улучшения производительности не наблюдалось: в действительности урожайность злаков на гектар снизилась. Неплодородная земля использовалась для получения краткосрочной прибыли, без вложения средств. Кризис конца столетия, когда эффект отмены ограничений на наследование перестал сказываться и испанской пшенице пришлось конкурировать с более дешевой продукцией дальних стран, подчеркнул слабую капитализацию экономики и обнажил реальное состояние производства, которое расширялось лишь за счет высоких протекционистских пошлин. Итогом был рост цен, который еще сильнее снизил стандарты жизни и ослабил положение экспортеров.

Можно сказать, что социальным и экономическим потенциалом роста и стабильности в сельском хозяйстве и в испанской экономике в целом пожертвовали ради сиюминутного пополнения обнищавшей казны, а люди обеспеченные и власть имущие воспользовались ситуацией, чтобы приобрести массово отчуждаемое национальное достояние по выгодной цене. Когда карлизм был побежден, королеве Марии Кристине и ее дочери Изабелле II пришлось посулами, титулами и наградами формировать новый союз короны и знати против низших слоев населения, которые, что не удивительно, вновь начали возмущаться несправедливостью своего положения. Они были беззащитны против безграничной власти сеньоров, а ныне бедные крестьяне и безземельные рабочие оказались заложниками аграрной системы, которой вечно не хватало средств по причине доступности дешевых рабочих рук.