Мельница - Решад Нури Гюнтекин Страница 37

На следующий день в сопровождении все той же многочисленной свиты губернатор обошел рынок и несколько кварталов. Время от времени он заходил в какую-нибудь лавку, повергая владельца в трепет не только своим видом, но и обращением.

— Здорово, приятель! — басил он. — Ну, как дела?

Видя, что торговец от неожиданности столбенеет, он

начинал успокаивать его:

— Да что с тобой? Разве губернатор людоед? Я приехал поглядеть, как ты тут торгуешь, есть ли на тебя жалобы… Обязанность у меня такая… Нет, кофе твой пить я не стану — недосуг; а вот закурить дай… И сам кури!.. Вот так. Ну, а теперь рассказывай. Не стесняйся, говори!

Обычно в этот момент губернатор замечал где-нибудь под потолком старую высохшую липучку, густо облепленную дохлыми мухами, или толстый слой пыли на банке, или, еще того хуже, грязные ногти и чересчур длинную бороду лавочника и принимался кричать и ругаться.

При осмотре рынка губернатор больше всего почему- то придирался к Халилю Хильми-эфенди. Вместе с лавочниками подвергался допросу и каймакам.

— Может, ты мне скажешь, каймакам, что это такое?.. Мухоловка? Я бы сказал, дорогой мой, что это… мушиная гроздь. Где тут липкая бумага? Ее и не видно. Ну, этот невежда не знает, что каждая муха — носитель полумиллиона микробов, а тебе-то должно быть это известно?! Нет, ты мне объясни, что бы случилось, если бы ты иногда вот так же делал обход?.. Утомился бы немного, но, наверное, не помер бы…

Свою долю начальнического гнева получали изредка и мутасарриф, и председатель городской управы. Правда, когда губернатор обращался к Хамид-бею, он старался говорить вежливее и осторожнее, взвешивая каждое слово:

— Конечно, если бы мутасарриф-бей мог предположить, что дела в уезде находятся в столь плачевном состоянии и предоставлены всецело на волю аллаха, то, несмотря на свое серьезное недомогание, он, надо думать, потрудился бы сюда заглянуть. Но ведь никому в голову не могло прийти такое…

Доктор Ариф-бей предпочитал следить за губернатором и сопровождавшими его лицами издали. Он боялся, что если разговор зайдет о чистоте на рынке, то вспомнят и о нем. Улучив момент, он подошел все-таки к Халилю Хильми-эфенди и с обеспокоенным видом спросил:

— Что с вами, каймакам-бей, я вижу, вы побледнели?

— Дохлому ишаку волки не страшны! — с ледяной улыбкой ответил каймакам. — Мне уже не на что надеяться.

Доктор был того же мнения и потому счел утешения напрасными, он просто сказал те слова, которые принято говорить больным, приговоренным к смерти:

— Положитесь на волю аллаха, каймакам-бей, положитесь на волю аллаха…

Когда осматривали здание уездной управы, губернатор окончательно перестал сдерживаться:

— Слушай, каймакам, как ты мог столько лет просидеть в этой мусорной яме?.. Неужто не боялся, что тебя джинн тут пристукнет? Знаешь, дорогой, а он тебя все-таки пристукнет, обязательно пристукнет! Вот увидишь, настанет день и час, когда злой джинн придет и расправится с тем, кто не боится сидеть в мусорной яме!..

И тогда Халиль Хильми-эфенди ответил:

— Да, ваше превосходительство господин губернатор, в этом можно не сомневаться. Я тоже так понимаю: пока не скатится чья-нибудь голова с плеч, проблему эту не решить… Желаю вам долгих лет жизни!..

Пораженный губернатор молча смотрел на каймакама. Впрочем, Халиль Хильми-эфенди был не менее изумлен и даже ошарашен. Если бы он не слышал собственными ушами своего голоса, то ни за что бы не поверил, что эти слова произнесли его уста.

Они стояли одни в коридоре. Сквозь обвалившийся потолок просвечивало далекое небо. Других свидетелей не было. Иначе, надо думать, губернатор не смолчал бы, теперь же они обменялись только взглядами!..

* * *

К обеду все вернулись в городскую управу и столпились вокруг стола, за которым обычно восседал председатель Решит-бей. Теперь за столом поместился губернатор, усадив справа от себя мутасаррифа, слева — каймакама. По всему было видно, что предстоит серьезный разговор. Губернатор пригласил кое-кого из именитых мужей города, стоявших посреди комнаты, занять места поближе к его столу, для чего людям, успевшим устроиться на первом плане, пришлось несколько потесниться и отступить в глубь комнаты. Заседание должно было проходить на самом высоком уровне.

Председатель управы, видимо не разобравшись в обстановке, стоял у двери и спрашивал, что лучше — подать кофе или лимонад со льдом? Но губернатор оборвал его:

— Брось ты это! Садись сюда. Поговорим…

На минуту воцарилась гнетущая тишина.

— Что же это получается, друзья мои? — заговорил губернатор. — Мы в вашем городе искали следы землетрясения, но ничего не обнаружили. Грязь, мухи, малярия — это все на месте. А вот последствий землетрясения я лично не видел… В нашем распоряжении большие суммы денег, и они все продолжают поступать… Между тем…

Он поднял глаза и уставился на председателя городской управы, который разговаривал с кем-то в дверях, и, вдруг рассердившись, закричал:

— Господин председатель! Что это такое? Вас что, мои слова не интересуют?..

— Извините, ваше превосходительство, на ваше имя срочная телеграмма, — заикаясь, пролепетал Решит-бей и, словно в доказательство, поднял над головой телеграмму с красной полосой.

— Дорогой мой, неужели не могли подождать?.. Ну ладно, давай…

Губернатор распечатал телеграмму, пробежал ее глазами, ещё раз прочитал, затем поглядел через окно на улицу и задумался. Немного погодя он задвигал бровями, сделал строгие глаза и изобразил на своем лице выражение сугубо официальное, соответствующее, видимо, тем словам, которые собирался произнести.

Наконец, упершись руками в стол, он медленно поднялся.

— Милостивые государи… Телеграмма из канцелярии внутренних покоев султанского дворца. Землетрясение в Сарыпынаре вызвало глубокую скорбь его величества. Дабы облегчить тяжкую участь подданных своих, пострадавших от землетрясения, его величество соизволил оказать милость и повелел щедрой рукой выдать из казны суммы для вспомоществования потерпевшим. Мне оказана высокая честь — я уполномочен передать вам приветствие и соболезнование его султанского величества. Прошу встать! Читаю текст телеграммы…

После торжественного оглашения телеграммы никто уже не садился.

— Через два часа соберите народ к городской управе. Как раз к началу намаза… — Губернатор отдавал приказания председателю управы и каймакаму. — Пошлите людей в мечети, сообщите в присутственные места — пусть глашатаи оповестят по кварталам. Нужно, чтобы народу было как можно больше… Пока все…