Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев Страница 34

А что наверху? Отправим-ка проект совместного решения по повышению надежности, например, практической торпеды СЭТ–40 за подписями членов комиссии секретной почтой и двинемся в Москву, в УПВ, в торпедный отдел. В конце 60-х — начале 70-х годов начальником его был капитан 1-го ранга Грант Мигранович Акопов. В УПВ он уже давно, опытный паркетчик. Работал еще в режиме сталинского распорядка. На флот он выезжал редко, но с помпой. Лучшая гостиница, обязательно «люкс» и сразу же легкое недомогание. Аспирин, пирамидон, суета… В Москве уверенности поболее. Невысокого роста с крупной головой. «Я четвертый начальник торпедного отдела после Костыгова, Гуревича, Круглова, — говорит он сидящему рядом с ним Валентину Ивановичу Дьячкову из Минно-торпедного института, — кто будет пятым, не знаю. Незаменимых нет, а заменить некем». Это он для монументальности. Эмоционален. Под стеклом на столе семейная фотография.

Валентин Иванович Дьячков, начальник торпедного управления института, только что назначен на эту должность и приехал на «разведку».

— Это ты не к тому, что я только что назначен и не сумею заменить Андрея Андреевича Хурденко?

— Причем здесь Хурденко, причем здесь ты. Вы делаете то, что мы вам прикажем.

— Вот я и приехал согласовать позиции по ряду тематических карточек.

— Правильно сделал. Сколько мы пишем этих перспективных планов развития, целевых программ, решений и постановлений, чтобы заставить промышленность заниматься новыми разработками! Ничего не хотят делать. Только бы им НИРы писать и деньги получать. От новых разработок отпихиваются. А стоит нам допустить несогласованность — пиши пропало. А заводы вообще против новой техники. Льют себе корпуса гидростатов из бронзы. Бронзовый век.

— А ты не оплати работу разок-другой.

— Как это, не оплати? Все по ТУ.

— Ну, а качество?

— Что качество? С качеством у нас просто. Объявят неделю или месячник качества. Напишут плакаты, доложат во все инстанции. Попробуй не купи. Мигом в ЦК вызовут на коврик. Давай, я лучше тебе анекдот расскажу, пока не забыл. Про грузина и армянина. Вчера рассказывали.

— Давай.

— Сидят вдвоем в ресторане грузин и армянин. Грузин что-то ищет на полу. Что ищешь? Да вот пять рублей выпало, не найду. Дай-ка я тебе посвечу. Армянин достает десятку, поджигает и светит грузину. Нашел? Еще посветить? — Грант увлеченно смеется. Смеются Дьячков и офицер отдела Коля Зуйков, который незаметно вошел и ждал, когда освободится начальник. Он получил проект решения с Тихоокеанского флота, рассмотрел его и принес начальнику на доклад. Он недавно назначен. Бывший военпред из Фрунзе. Москвич. Квартира с мамой. Нет проблем. Грант внимательно читает проект совместного решения.

— Такое решение Главк не подпишет. Всю вину они на себя не возьмут. Надо поработать по низам. Будем думать, как это лучше организовать. Я тебе его за Пухова подпишу. Несколько дней назад был я врио командира. Сейчас посмотрю числа.

Пухов — это начальник УПВ. Александр Григорьевич. Контр-адмирал. Заместитель его, Бутов, в отпуске.

— Сейчас, если к нему зайти и доложить, — объясняет Грант Дьячкову — будет крик. Почему не докладывали раньше? То, се. Остряки говорят, что у наших начальников нужно первые буквы в фамилиях поменять местами, будет справедливо.

Грант нашел календарик, где были отмечены даты его «вривствования», и важно подписал проект решения, продлевая свое высокое, но, к сожалению, временное положение.

— Допечатай — финансирование работ — в счет серийного договора.

— Тогда они нам нестандартное оборудование не поставят. Я их еле уломал при заключении договора — Другого пути нет. Не отдельно же финансировать эти работы.

— Это их брак, пусть исправят.

— За так работать никто не будет, — Грант отодвинул проект решения, — сегодня 25-е, я звоню на завод, чтобы военпред приостановил приемку. Там есть за что. Когда к концу месяца обстановочка накалится, мы и сторгуемся. Они подписывают нам это решение, мы откроем им приемку. Против лома нет приема. Вперед.

Зуйков вышел, а Акопов с Дьячковым продолжали разговор о перспективах развития торпед…

Коля пригласил специалиста из главка. Приехал Юрий Микаэльевич Абдурагимов. Читает. Хмурится.

— Мне все уже наши доложили, и экземпляр проекта решения у нас имеется. Поэтому я буду говорить сразу по пунктам, — Абдурагимов достал блокнот, — так, пункт 9. «Заменить неработоспособный пневмо-гидравлический клапан…» Так не пойдет. Запишем: «Для исключения отдельных случаев самосрабатывания пневмогидравлического клапана в условиях повышенных нагрузок при стрельбе с высокобортных кораблей на волнении Минно-торпедному институту ВМФ совместно с ЦНИИ „Гидроприбор“, в месячный срок, провести дополнительные стендовые испытания клапана, для чего заводу изготовить…»

— Слушай, Юра, оставь свой высокий канцелярско-бюрократический стиль, — перебил его Зуйков, — клапан нужно менять. Он — говно. А ты что нам предлагаешь еще раз его проверить? Проверили уже на флоте.

Абдурагимов был неумолим:

— На флоте нашим руки выламывали, потому те и подписали. Клапан не виноват.

— Брось ты насчет выламывания рук. Утром по 150 грамм не налили — вот и все выламывание. Как же клапан не виноват? Зачем ты тогда крутишь про высокий борт и волнение. Стреляли с МПК. Ясно?

— Ну, ладно, это мы обсудим еще раз в Главке. Я вызову членов комиссии из Ленинграда и Каспийска.

— А нам, что, с флота что ли, вызывать народ по ясному вопросу? На этом первый раунд переговоров был закончен. Приостановка приемки результатов не принесла. Никто никому звонить не спешил. Прошло дней пять. Наконец, звонок из Главка. Акопов снимает трубку, слушает.

— Здравствуй, Грант, Левченко говорит. Тут мой Абдурагимов докладывал мне, что был у вас по проекту известного тебе решения с флота. Он его не завизировал. В тот же день ты приостановил приемку в Каспийске. Я все правильно вычислил?

— Примерно.

Акопов ждал, какие последуют предложения.

— Есть мнение провести совещание по торпеде СЭТ–40 в Ленинграде, в конце следующего месяца. Ну, ясно, чтобы и другие флоты подготовились. Раньше не удастся. Я предлагаю дать соответствующие указания моему и твоему институтам. Абдурагимов подвезет проект телеграммы. Ну, а ты приемку-то открой. Договорились?

Акопов промолчал и положил трубку. «Уел нас Главк на этот раз», — подумал Акопов, удовлетворенный, однако, словами: «Твой институт», — «Он такой же мой, как я сын китайского императора». Акопов вызвал Зуйкова. Вызвал его по другой причине. Он только что рассматривал почту, и в руках у него была телеграмма с указанием срочно отправить специалиста по аппаратуре самонаведения торпеды 53-ВА в Югославию. Послать было некого. А теперь освободится Зуйков. За месяц можно будет что-нибудь сообразить. Вошел Зуйков.

— Сейчас подъедет Абдурагимов. Пусть его встретят и ко мне. Сам готовься в Югославию по торпеде 53-ВА. Срочно. От института поедет Дьячков. Созвонитесь.