Лютер - Иван Гобри Страница 34

«Денежка в ящике звяк — душа из чистилища прыг!» Вполне возможно, что не слишком щепетильный папский уполномоченный действительно употреблял подобные выражения, однако придумал их не он. Еще в 1482 году Сорбонна рассмотрела и отклонила предложение следующего содержания. «Всякая душа из чистилища устремляется к Небу, то есть немедленно освобождается от наказания, как только кто-либо из верующих опустит в качестве милостыни или подаяния монету в шесть бланков в кружку для пожертвований на починку церкви Сен-Пьер де Сент». За несколько месяцев до того, как Лютер вывесил на дверях церкви 95 тезисов, его друг Карлштадт обнародовал свои 152 тезиса аналогичного содержания, а главное, с аналогичной целью. Но провокация (ибо это была именно провокация) Карлштадта прошла незамеченной. И, наконец, за 20 лет до описываемых событий монах-францисканец по имени Жан Витрие публично выступил против практики сбора пожертвований с помощью индульгенций. Монаха отлучили от Церкви, однако ни на орден, к которому он принадлежал, ни на простой народ это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

Не соответствует действительности и утверждение, что Лютер вывесил свои тезисы в знак возмущения. Уже на следующий день, выступая в замковой церкви с проповедью, он смиренно оправдывался. «Я во весь голос заявляю, — говорил он, — что мне хорошо известно, сколь добры намерения папы». Но, может быть, он просто испугался и решил уйти от ответственности? Ничего подобного. Обращаясь вскоре с письмом к своему любезному Штаупицу, он объяснял, что им руководило стремление спасти святое учение Церкви: «Не желая потворствовать столь бессмысленным утверждениям, я решил подвергнуть их умеренной критике, опираясь на авторитет всех ученых мужей и самой Церкви». Итак, он считал, что высказывания и поведения папского посланца столь далеки от католицизма, что приходится спасать от него веру.

Общий тон тезисов также не дает никаких оснований заподозрить в их авторе бунтовщика. Он просто указывал на замеченные им ошибки. Целый ряд тезисов (напомним, что шел уже 1517 год) составлен в духе признания пользы дел: «Само по себе душевное раскаяние не стоит ничего, если оно не влечет за собой разнообразные виды умерщвления плоти». По мнению Лютера, подмена дел денежным взносом возмутительна, однако он забыл, что и ранняя Церковь, и иудейская традиция считали милостыню богоугодным делом, поэтому осуждения достоин не тот, кто подает, а тот, кто использует подаяние в корыстных интересах.

Впрочем, он нападал не столько на сам принцип индульгенции, сколько на торговый дух, сопровождавший это мероприятие: «Индульгенции, чьи достоинства с таким жаром превозносят проповедники, для них имеют одно самое крупное достоинство — они приносят прибыль». «Горе тому, кто выступает против истинно апостольских индульгенций; но благословен тот, кто с недоверием прислушивается к развязным и бесстыдным речам торговцев индульгенциями». По Лютеру, получать индульгенцию необходимо, согласуясь с духом Церкви и не превращая это средство достижения благодати в фетиш и волшебный трюк, не имеющий ничего общего ни с покаянием, ни с милосердием. «Нужно учить христиан, что папские индульгенции несут благо тому, кто не рассчитывает только на них, и пагубу тому, кто утрачивает через них страх Божий». «Нужно учить христиан, что тот, кто подает милостыню бедным или нуждающимся, поступает лучше, чем тот, кто покупает индульгенцию».

Формулируя эти тезисы, Лютер старался подчеркнуть, что индульгенция, далеко не являющаяся единственным источником Божьей милости, бледнеет перед актом высшего милосердия. «Всякий истинный христианин, живой или мертвый, причастен благости Христовой и Церковной милости Божией и безо всяких индульгенций». Возражая отдельным корыстолюбивым проповедникам, которые в своей дерзости доходили до извращения учения Церкви, он напоминал, что для отпущения грехов не нужны индульгенции, а нужно лишь раскаяние, что, наконец, индульгенция не искупает самый грех, а лишь облегчает положенное за него временное наказание: «Всякий искренне кающийся христианин имеет право на полное отпущение грехов и полное прощение, даже если у него и нет писем-индульгенций». «Те, кто учат, что для освобождения душ из чистилища или получения свидетельства об исповеди покаяние не обязательно, проповедуют антихристианское учение». «Индульгенции не способны искупить даже самого малого греха».

Во всех этих высказываниях Лютер выступает истинным католиком, в отличие от Тецеля, проповедовавшего еретические идеи. Другие тезисы в большей степени расходятся с католическим учением — например, неприятие индульгенции в качестве средства спасения для умирающих или для душ, пребывающих в чистилище (согласно вероучению Святых Отцов). Знал ли об этом сам Лютер? Конечно, учение об индульгенции сформировалось в Церкви еще со времен Фомы Аквинского, однако во времена Лютера многие его пункты оставались неясными и спорными. С другой стороны, мы знаем, что брат Мартин изучал богословие «наспех», а потому в его собственных познаниях могли зиять многочисленные пробелы.

Бытует также мнение, что призывы Лютера к папе носили иронический характер, в частности, в следующем пассаже: «Папа отлучает от Церкви именно тех, кто злоумышляет против индульгенций, но с еще большим основанием ему следует отлучить тех, кто под предлогом защиты индульгенций злоумышляет против святого милосердия и истины». Или: «Безоглядная проповедь индульгенций невероятно затрудняет даже самым ученым мужам дело защиты чести папы от клеветы или коварных вопросов, задаваемых мирянами». Однако в этих высказываниях нет и намека на какую-либо дерзость по отношению к папе, но, напротив, отчетливо слышна глубокая озабоченность человека, искренне почитающего верховную власть Церкви и огорченного тем, что подобные безобразия творятся не только безнаказанно, но еще и под прикрытием авторитета папы.

Фактически ведь дело обстояло таким образом, что высший церковный иерарх, руководствуясь финансовыми интересами, назначил епископом сразу трех епархий светского молодого человека, который, в свою очередь, призвал на службу невежественного проповедника с весьма сомнительным прошлым. В итоге они оба — архиепископ и проповедник — занялись обманом простого народа, искажая христианское учение и нагло играя на самых святых чувствах людей с единственной целью — выманить у них из кармана как можно больше денег.

На протяжении всего рокового 1517 года, еще до вывешивания своих знаменитых тезисов, Мартин Лютер в своих проповедях предпринимал множество попыток разъяснить пастве те богословские положения, которые могли быть ими истолкованы неверно со слов других проповедников. «Индульгенцию, — обращался он к ним, — следует принимать с должным уважением, ибо она — плод деяний Христа и святых. Однако в руках корыстолюбца она служит не Богу, а маммоне. Папские посланцы больше думают о деньгах, чем о душе. Простой человек полагает, что, покупая индульгенцию, он обеспечивает себе спасение, а они позволяют ему пребывать в этой опаснейшей уверенности... Если бы они хотя бы раздавали индульгенции только тем, кто искренне раскаялся в своих грехах!» Немного позже он развил эту тему: «Широкая торговля индульгенциями способствует распространению праведности рабов. Из-за них простой народ приучается опасаться не самого греха, а наказания за грех. Если бы не этот страх наказания, никто и руки не протянул бы за индульгенцией, даже если б их раздавали задаром».