Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон Страница 31

От дуэлянта ожидали подчеркнутой непринужденности. Первый вопрос, о котором надлежало ему позаботиться перед утром встречи со смертью, заключался в наряде. Если речь шла о дуэли на клинках, тогда главное состояло в том, чтобы одежда обеспечивала максимум удобства и не стесняла движений. Нет сомнения и в том, что знающие и заботливые друзья порекомендовали бы крепкие и хорошо сидящие на ноге туфли — ничего вульгарного, вычурного и кричащего. Поскольку обычным условием на дуэли на шпагах служило отсутствие плащей и курток, главные участники сбрасывали все это, как и шинели, пальто и накидки прежде, чем встать в позицию.

Английский дуэльный учебник, написанный в 1838 г. «Путешественником», содержит много дельных советов возможным участникам поединков. В утро накануне боя он рекомендует дуэлянту после пробуждения выпить кофе с сухим печеньем, однако воздержаться от сытного завтрака в столь ранний час. Если же, однако, предстояло драться на пистолетах, в зачет надлежало принять и другие соображения. Автор советует читателю не надевать близко к телу ничего фланелевого, поскольку материал этот только бередит раны {155}. Подобное соображение относится к большинству тканей, не только к фланели, поскольку фрагменты структуры материала попадают в рану вместе с пулей. В действительности, именно это соображение побуждало странных дуэлянтов — часто связанных с медициной — биться обнаженными.

Хамфри Ховарт, врач, получил приглашение на встречу и появился на поле совершенно голым, к полному недоумению лица, его вызвавшего, которое и задало естественный вопрос, что все это должно значить. «Я знаю, — начал Ховарт, — что если какая-то часть одежды попадет в тело вместе с пистолетной пулей, может начаться воспаление, и потому буду драться в таком виде». Соперник его заявил, что сражаться с человеком в puris naturabilus (в чем мать родила) было бы совершенным вздором, и соответственно они расстались без дальнейших разговоров.

Ховарт, бывший в то время (в 1806 г.) парламентарием от Ившема, и его противник, лорд Бэрримор, сошлись на том, чтобы встретиться под Брайтоном. Решение Ховарта биться голым было продиктовано не столько близостью воды, сколько его опытом врача в Ост-Индской компании. Он видел множество ран, которые воспалялись от попавших в них мелких кусочков тканевой структуры, и вовсе не хотел подобных осложнений для себя {156}.

Для тех, кто по каким-то причинам оказывался пока неготовым для боя с противниками неглиже, правила диктовали обычные темные одежды, которые отражали бы, так сказать, всю мрачность и торжественность момента. В кайзеровской Германии, как узнаем мы из источников, черные сюртуки считались чем-то само собой разумеющимся — être de rigueur. Цилиндры не являлись обязательными, хотя на многих снимках и иллюстрациях мы находим дуэлянтов именно в них {157}. Если отбросить в сторону изыски портняжного искусства, ношение темной одежды имело еще и практическое значение: как общепринято полагали, черное делало человека менее удобной целью. В 1816 г. — вот неплохой пример — ирландский дуэлянт, майор Хиллас, пошел еще дальше, готовясь к бою с Томасом Фентоном в графстве Слиго. Прежде чем занять позицию, Хиллас сбросил пальто, продемонстрировав окружающим особого заказа черную рубаху — вместо обычной белой — в надежде сделаться еще менее пригодной целью для оппонента. К сожалению для Хилласа, тщательные приготовления его обернулись ничем: черное или не черное было на нем, Фентон, как видно, неплохо стрелял, а потому Хилласу встреча стоила жизни {158}. Тем не менее, Уолтер Уайненс в своих советах дуэлянтам высказывал ту же традиционную мысль, что, выходя на поединок, лучше всего иметь на себе побольше темного, даже воротничок рекомендовалось выворачивать так, чтобы он не служил меткой для противника. Так или иначе, сам Уайненс испытывал сомнения в основательности сей старой мудрости: «Лично я бы предпочел полностью черную мишень безо всяких там белых воротничков и других пятен, которые только отвлекают глаз…» {159}

Уж если от дуэлянта ожидали прибытия на место боя в презентабельном виде, поведение его там играло еще более значительную роль. Дуэлянту просто необходимо было демонстрировать — по крайней мере, внешне — спокойствие и собранность; проявление нервозности, грубость или склонность к агрессивным выпадам не поощрялись и могли испортить репутацию человека. «Путешественник» предлагал дуэлянту, вне всякого сомнения, добрый и дельный совет. У барьера «будет всегда разумным выглядеть и вести себя лучше противника, очень хорошо спешиться, пройтись с достоинством, попыхивая сигарой».

Главному участнику надлежало быть выше таких земных вещей, как приготовления к поединку, — ни в коем случае не следовало вмешиваться в выполнение секундантами их обязанностей.

Считалось не менее, а то и более важным для дуэлянта сохранять хладнокровие в моменты непосредственно перед обменом выстрелами. Эндрю Стейнмец наставлял читателя: «Он не должен ни в коем случае забывать о необходимости быть твердым и несгибаемым, точно статуя, — ни единым жестом, ни нечаянным движением нельзя ему выдавать некоего особого волнения или смятения чувств» {160}.

«Путешественник» предостерегал возможного бойца: «Требуется немалого нервного напряжения, чтобы поднять руку и держать пистолет совершенно ровно, когда ствол оружия противника направлен на вас». Он признавал: «Наиболее испытующ для дуэлянта период с того момента, когда прозвучит слово «приготовиться» и до секунды, когда бросят платок. Да, это самый острый момент» {161}.

И все же трудно переоценить важность сохранения спокойствия для репутации участника поединка. Лучшим свидетельством тому служат примеры из истории дуэлей, которые заканчиваются заявлением секундантов или, возможно, уцелевшего дуэлянта, что стороны провели поединок с «образцовой» храбростью, «достойным восхищения хладнокровием» или… В общем, если какими-то подобными высокими словами давалась высокая оценка всем превосходным качествам участников, это всегда работало на поддержание реноме.

Дуэлянтам полагалось вести себя с большей долей солидности, чем продемонстрировали Томас Уиннингтон и Огастус Таунсенд во время дуэли в 1741 г. Хорас Уолпол так описывал ту встречу: «Вызов прислал Уиннингтон. Они явились в Хайд-Парк утром в прошлое воскресенье, небрежно коснулись пальцами пальцев друг друга, свалились в две канавы — то есть это Огастус, — поцеловались и отправились по домам».

Уолпол описывал Таунсенда как «задиристого мальчишку, капитана Индиамана» [26], а Уиннингтона — как «чичисбея миледи Таунсенд» {162}.

Если демонстрация самообладания играла важную роль для репутации, для выживания просто необходимо было занять правильную позицию — выбрать верную стойку. Конечно, речь тут о дуэли на пистолетах, поскольку в бою на мечах данная категория неприменима. Один специалист напоминал читателю и возможному дуэлянту, что «очень многое зависит от положения, которое примет человек на поединке, ибо это — по крайней мере, на одну четвертую — даст ему гарантию того, что он не будет убит или ранен».