Черчилль. Молодой титан - Майкл Шелден Страница 3

У них было много общего, начиная от аристократического происхождения и включая неожиданные выходки. Пусть и с большой разницей во времени, но они оба учились в Харроу. Того и другого завораживала загадка взлета и падения Наполеона, оба выставили небольшой бюст величайшего французского полководца на письменном столе. Черчилля в особенности завораживали поэтические строки Байрона относительно необузданных притязаний Наполеона (лихорадочных по своей сути, — как описал поэт). В промежутке между двумя мировыми войнами Черчилль стал членом Байроновского общества. Тогда же — в 1906 году — ему удалось приобрести 17-томное издание работ Байрона, которое он считал одной из самых ценных вещей, когда-либо купленных им. В его единственном романе «Саврола», изданном в 1906 году, выдуманное государство служит фоном для демонстрации неординарных выходок молодого протагониста Байрона, доблестного борца за свободу и романтика. Характер и склад своего героя автор описывает как «страстный, благородный, дерзкий».

Подобно Байрону, Черчилль также стал хроникером своей собственной истории. В серии книг, написанных с небывалой скоростью в двадцатилетнем возрасте, он описал свои приключения солдата и военного корреспондента. «Когда мне было 25 лет, — заметил он в старости, — я верил, тому, что писали в книгах, как откровениям Моисея». Благодаря лавине этих прозаических произведений из пяти книг и многочисленным газетным статьям, все в Британии знают назубок героические деяния молодого человека на трех континентах в промежутке между 1895 и 1900 годами. Он жил, как и полагается жить герою исторических книг — сражался вместе с бенгальскими уланами на границе Индии, выслеживал вместе с испанской армией повстанцев на Кубе, поднимался вверх по Нилу, чтобы принять участие в последней великой кавалерийской атаке британской армии в девятнадцатом столетии [4]. И, конечно, всем не менее известна самая драматическая страница его жизни — попадание в плен к бурам в Южной Африке [5], а затем побег и путешествие в сотни миль по вражеской территории [6]. «Он был действующим лицом своих романов, и описал все это».

Округлое лицо юного Черчилля не очень соответствовало мрачной чеканности поэтического облика байроновского героя. Но его воодушевление искупало эти недостатки. Он наслаждался рискованными ситуациями, обожал эффектные жесты, не слишком отягощал себя размышлениями о случившихся неудачах и поражениях. И он всегда поднимал планку для продвижения на более высокую ступень. Его путь освещал огонь, зажженный его отцом, чей запальчивый характер с постоянными взлетами и падениями и, наконец, ранняя смерть в 45 лет, — служили серьезным основанием для того, чтобы примеривать судьбу лорда Байрона на лорда Рэндольфа.

«Судьбы этих двух людей очень похожи», — написал редактор «Субботнего обозрения» в 1895 году о Рэндольфе и английском поэте вскоре после смерти отца Черчилля. «Мистер Мэтью Арнольд сказал про лорда Байрона, что это один из самых английских поэтов после Шекспира. И точно так же будет верным, если мы скажем, что со времени Кромвеля не было столь же мощного английского политика, как лорд Рэндольф Черчилль». Это высказывание, несмотря на явное преувеличение, произвело на Уинстона огромное впечатление. Впоследствии, отдавая должное редактору газету, он написал, что это «лучшая статья об отце из всех, что были о нем написаны».

Юный Уинстон пропитался политическим романтизмом Байрона до мозга костей. И многие из его современников эдвардианского времени отчетливо осознавали это влияние. Поклонники Черчилля видели в нем реформатора, призванного улучшить жизнь обычных людей, его высказывания и поведение напоминали им те времена, когда герои-победители выступали поборниками и защитниками слабых. Как заметил один из редакторов газеты, стиль и манера поведения молодого Черчилля вызывали в памяти «топот копыт лунной ночью, лязг клинков у дорожной заставы. Это было как порыв романтического ветра в застоявшейся политической атмосфере». Друзья говорили о нем: «Его мир спроектирован по лекалам героических времен. И он говорил на этом же языке».

Поверив в себя как в героя, Черчилль делал все, чтобы и другие воспринимали его таковым. Строки стихов Байрона, полные страсти, силы и энергии, его политический идеализм пришпоривали воображение молодого человека, определяя его видение мира и то, как этот мир должен воспринимать его самого.

Романтизм Черчилля не ограничивался рамками государственных дел. Биографы часто опускают тот факт, что его волновали вопросы любви. Они рисуют его как молодого человека чрезвычайного неловкого в обращении с женщинами, и утверждают: не стоит придавать значения его случайным, редким попыткам ухаживания — он-де всего лишь отдавал дань принятому в то время, соблюдал формальности. В реальности все выглядит иначе. Без всякой стыдливости или признаков неопытности, он, еще будучи подростком, стал завзятым поклонником красоток мюзик-холлов Лондона.

Однажды из-за этого он даже стал участником скандала в Имперском театре, защищая этих красоток от суфражисток.

«А где еще англичанин в Лондоне встретит радушный прием? — вопрошал девятнадцатилетний Уинстон Черчилль у своих приятелей перед тем, как его изгнали вон. — Кто всегда готов принять его с улыбкой, и выпить вместе с ним? Кто приветливее этих леди?»

Будучи человеком средних лет, Черчилль, вспоминая о той мятежной выходке, отозвался о ней вполне иронически, однако назвал ее «первым публичным выступлением». Между двадцатью и тридцатью годами он настойчиво ухаживал за самыми красивыми женщинами того времени и произвел на каждую из них такое неизгладимое впечатление, что, даже отказавшись выйти за него замуж, они остались его самыми преданными друзьями до старости. И все три запомнили его не как зеленого юнца, неуверенного в себе молодого человека, а как совершенно сформировавшегося мужчину. Мужчину, который играл в поло, любил посещать картинные галереи и музеи, часто бывал на спектаклях в Вест-энде, жадного книгочея и страстного поклонника женской красоты.