Черчилль. Молодой титан - Майкл Шелден Страница 2

Уинстон Черчилль выдержал испытание на прочность, не сломался, споткнувшись в начале карьеры. Сознательно и вполне методично он из пылкого молодого человека становился героической личностью, потому что ясно осознал: настала эпоха «великих свершений».

Он выстроил свою карьеру как грандиозный эксперимент, чтобы доказать, что воля способна преодолеть все преграды, и целеустремленно следовал своим путем, не обращая внимания на неудачи и поражения, не прислушиваясь к беспощадным насмешкам тех, кто не разделял представлений о его высоком предназначении.

Многие современники Черчилля думали так же, как викторианский мудрец Томас Карлайл, что истории — это «биографии великих людей», однако принадлежал ли Черчилль к великим — всегда оставалось предметом самых жарких споров, а для некоторых остается под вопросом и по сей день.

А вот он сам почти никогда не сомневался относительно своего предназначения, и сам, без чьей-либо помощи, вознес себя на вершину и утвердился там как наиболее энергичный и неординарный политик Британской империи.

Движущая сила его характера — неуемный дух, неукротимая целеустремленность. Во многом формирование его характера было связано с романтическими идеалами, которые цвели пышным цветом во времена его юности, но и в старости эти идеалы не исчезли полностью. Мощная убежденность в личной воле сформировалась у него рано. «Я верю в личность», — провозгласил он в одном из своих первых выступлений на политической арене.

И тем самым завизировал четкое представление о том, что героизм мировых лидеров — не широкие жесты или безликая система. Суть их характеров в том, что они способны перекраивать историю.

«Мы живем в эру великих событий и маленьких людей, — сказал он, — чтобы не оставаться рабами своих собственных систем, надо, хладнокровно анализируя ошибки, снова и снова прилагать огромные усилия.

Отдельные мелочи политических платформ и манифестов никогда не были особенно важны для него, наибольшее значение он придавал тому, как энергично и решительно поступают выдающие лидеры, отвечая на вызов истории. С самого начала критики видели в нем жаждущего власти эгоиста, наделяя его ярлыками, вроде «олицетворение неуживчивости» или «темная личность первого класса». А он считал себя одаренным, творческим человеком с высокими устремлениями и решительными поступками. «Ничтожные люди, — доказывал он, — позволяют событиям тащить их за собой. А мне нравится то, что происходит и, если ничего не происходит, мне нравится делать так, чтобы все происходило».

Как отметил один из политических противников, ухо Черчилля было самым чувствительнейшим образом настроено на то, «чтобы улавливать звук сигнальной трубы истории». Уинстон отчетливо слышал этот звук в героической истории его предка — Джона Черчилля, первого герцога Мальборо, победителя в битве при Бленхейме в 1704 году [3]. Уинстон называл его «олимпийской фигурой», объясняя это тем, что герцог никогда не принял бы участие в сражении, где не смог бы выступить победителем, и никогда не стал бы штурмовать крепость, которую не смог бы взять. Воодушевление Черчилля уходит своими корнями и в честолюбивые устремления Бенджамина Дизраэли — политика, способствовавшего в свое время карьере его отца. И высказывание Уинстона относительно одного из самых выдающихся качеств Дизраэли можно полностью переложить на него самого: «Он любил страну романтической страстью».

Подобно молодому Дизраэли, он искал поддержку в страстной натуре лорда Байрона — мощного романтика, который сам творил свою собственную героическую жизнь. И даже в старости Черчилль поражал восхищенных поклонников, цитируя наизусть целые куски из поэм великого поэта. Он мог декламировать его часами, что стало открытием и предметом восхищения даже для его дочери Сары во время поездки в 1945 году: «Мой отец отдыхал и даже черпал силы, цитируя часами «Чайльд Гарольда» Байрона, а потом ему хватало полчаса, чтобы поспать». Когда в 1941 году Франклин Рузвельт предложил название для коалиции союзников «Объединенные нации», Черчилль быстро согласился и тотчас привел весьма уместные строки из Байрона о битве при Ватерлоо.

Черчилль не был человеком, который любит пускать пыль в глаза. С юношеских дней его притягивал Байрон и как пример невероятно деятельной личности, и как образец человека, поглощенного идеями. Он настолько проникся строками великого поэта, что они буквально пропитали его душу и мозг, так что оказывались у него всегда под рукой, когда требовалось подвести итог, дать определение той или иной идее или событию.

Одно из самых его выдающихся высказываний 1940 года, горькие слова о грядущих жертвоприношениях: «Мне нечего предложить вам, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота», — всего лишь парафраз строки Байрона. Юный Черчилль рассматривал жизнь и деятельность поэта как величайшее приключение, борьбу за свободу и горделивое видение — они подпитывали его собственное воодушевление, служили примером высоких устремлений.