Лукреция Борджиа - Сара Брэдфорд Страница 28

Эрколе, все еще надеявшийся на то, что если у него не вышло с первой невестой, мадемуазель де Фуа (ее просватали за короля Венгрии), то есть еще в запасе Маргарита Ангулемская. Письмо Каваллери от 26 мая, дошедшее до него лишь 9 июня, ошеломило герцога. Новость о том, что король поддерживает теперь сторону папы, вызвала в нем гнев, и он ударился в панику. Чувства эти он излил на трех страницах письма своему посланнику, где повторил все предыдущие аргументы: «Более того, когда в беседе с послами понтифика мы говорили, что дело наше находится в руках самого христианского короля, мы и в самом деле полностью ему доверяли, теперь же Его Величество пишет, что нам ничего не остается, как исполнить желание папы. Мы не знаем, как поступить, потому что с самого начала не хотели вступать с понтификом в подобные отношения. Представляется нецелесообразным говорить ему напрямую, что такого контракта мы не желаем, потому что недружественный ответ вызовет враждебное к нам отношение…» Заключил Эрколе свое письмо патетическим призывом к милосердию короля, «ведь это для нас чрезвычайно важно…» В отчаянном постскриптуме на двух страницах он обвинил Каваллери в том, что тот не предотвратил такого пассажа, и настоятельно просил, чтобы король сказал папе: мол, переговоры о французском браке зашли далеко, и другая сторона будет крайне недовольна, если контракт расторгнут. Вот потому брак Лукреции с Альфонсо совершенно невозможен. «И это должно быть сделано в ближайшее время, потому что, по нашему мнению, папа не замедлит послать нам королевские письма и будет наставать на заключении сделки…» Каваллери обязан повлиять на короля с тем, чтобы все уладилось, и папа при этом бы «на нас не разгневался…»

Все оказалось напрасно: 13 июня, через несколько дней после того как было написано процитированное письмо, Чезаре приехал в Рим и обсудил с отцом способ воздействия на Эрколе. В качестве доказательства своей полезности французскому королю он вместе с французским маршалом д'Обиньи провел быструю, жестокую и победоносную кампанию по завоеванию Неаполитанского королевства. Результат беседы двух Борджиа немедленно ощутили в Ферраре: на Эрколе со всех сторон набросились представители короля, папы и Чезаре. Эрколе сообщил Каваллери: «Вчера в Феррару приехал архидьякон Шалона, доверенное лицо короля в Риме. Прислал его королевский посол, господин де Агримон и дон Ремолинес, первый камергер герцога Валентинуа. Вместе с ними явился господин Агостини, папский легат в лагере Чезаре. Он передал нам [Эрколе] письмо от господина де Агримона и письмо короля герцогу Валентинуа. Король призывает нас заключить брачный контракт [с Лукрецией]…» Эрколе пришел в негодование, оттого что эти папские легаты выступили в чужой роли, передавая волю французского короля (travestiti) — пожаловался он Каваллери). Несмотря на давление, Эрколе все еще не намерен был сдаваться под напором Борджиа, однако в то же время хотел, чтобы ответственность за отказ взял на себя король Людовик XII. Он придумал план, согласно которому король должен прислать приглашение Альфонсо к французскому двору. Тогда Эрколе немедленно отправит сына: надо же узнать, что задумал король. «В этом случае выиграем время: папа будет лелеять надежду на то, что дона Альфонса вызвали во Францию специально для обсуждения брачного контракта. Его Величество сможет использовать папу в своих целях, если на данный момент в нем нуждается… возможно, таким способом Господь явит Его Величеству какое-нибудь хорошее и разумное средство, чтобы оно вывело бы нас из затруднения, в котором мы сейчас пребываем». Людовик должен понять, что если он не сделает этого, «папа немедленно станет нашим врагом и будет искать любой возможности погубить нас и причинить нам зло…»В постскриптуме он настаивал на французской невесте для Альфонсо, если не одной из девушек, которые предлагались ранее, то какой-нибудь другой. Короче, пусть будет кто угодно, лишь бы не Лукреция Борджиа. Во втором взволнованном письме, написанном в тот же день, он настоятельно подчеркивал: «Его Величество не должен открывать этого папе или людям из его окружения… нам грозит большая опасность, если папа узнает о наших мыслях… это очень опасно…»

И снова патетические воззвания Эрколе не нашли отклика. 22 июня Каваллери направил Эрколе письмо, в котором более или менее ясно сообщалось, что игра проиграна: Людовик XII категорически отказался делать то, что предлагал Эрколе, и напротив, в четырех строках собственноручно подтвердил содержание письма папского посланника. Король заметил, что герцог Эрколе стар и мудр и даже во сне знает больше, чем он [Людовик] во время бодрствования. И цинично посоветовал: если против этого брака Эрколе возражает не слишком сильно, то посвататься д'Эсте надлежит первым: неудобно же папе самому идти с таким предложением. Чтобы подсластить пилюлю, посол Людовика, Луи де Вильнев, барон де Транс, сообщил Каваллери, что Эрколе получит 200 тысяч дукатов приданого, будет полностью освобожден от папского налога, его второй сын Ферранте получит в дар поместье, и кардинал Ипполито — земельные владения. Король поддержит также желание Эрколе вернуть утраченные земли Полезине ди Ровиго ^[27]. Кроме того, король сообщал через посла, что за возведение Людовика на трон Неаполитанского королевства папа просит 50 тысяч скудо плюс доход в 18 тысяч скудо для Чезаре, а также государства для «племянников» (вероятно, имелись в виду Джованни Борджиа и Родриго Бисельи). Понтифик, добавил он, со дня на день может умереть, и неизвестно, проявит ли его наследник заинтересованность в Италии, так что деньги, которые пала предлагает сейчас Эрколе, обеспечат будущее как его самого, так и его государства. Излагая все это в письме к Эрколе, Каваллери одобрил Его Святейшество, заявив, что папа произнес «мудрые слова».

К тому моменту Эрколе осознал, что дальнейшее сопротивление невозможно: в письме Каваллери от 22 июня, заверенном собственноручной подписью герцога, было написано: ввиду заинтересованности Людовика в содействии понтифика и желая, со своей стороны, оказать Его Величеству услугу, он готов дать согласие на брак. Король тем временем вступил с папой в жестокий торг относительно Неаполя. Не придя к удовлетворительному решению, Людовик обратился к Каваллери: он хотел, чтобы тот посоветовал Эрколе потянуть с подписанием брачного договора как можно дольше. 7 июля Каваллери сообщил: папа сказал королю, что буллу на инвеституру отдал кардиналу Сансеверино, и за это Людовик и король Испании должны в три месяца заплатить 150 тысяч дукатов. Чтобы иметь возможность влияния на папу, Людовик повторил свой совет Эрколе — потянуть переговоры о браке и даже обратился к первоначальному проекту о мадемуазель де Фуа и Маргарите Ашулемской. Король извинился за письмо, поддерживавшее папу в его желании устроить брак Лукреции, сказав, что написал его из-за необходимости в добром расположении к нему понтифика. Если дон Альфонсо приедет во Францию, добавил Каваллери. он надеется, что «все будет хорошо».

Увиливанию, однако, наступил конец: к началу июля Эрколе опустил руки и со смирением принял судьбу, свою и Альфонсо. Каваллери сообщил Людовику, что «прагматизм [герцога] одержал победу над благородством», и король этому решению порадовался, впрочем, приманку в виде французской невесты на всякий случай еще оставил. Людовик добавил, что даже если Альфонсо и женится на Лукреции, то он будет знать, что совершено это против воли д'Эсте. Торговались, стараясь друг друга перехитрить, все три стороны: Эрколе сердито отреагировал на обвинение в том, что он, дескать, подступал к понтифику с «наглыми требованиями». Он приказал Каваллери закончить переговоры, согласившись на приданое в 100 тысяч дукатов, а остальные предложения оставить на совести папы. Затем, словно оправдываясь, добавил, что если бы не желание его служить королю, дело можно было решить еще три месяца назад. Чуть позднее Ремолинес, камергер Чезаре, один из главных переговорщиков, вернулся из Феррары с портретом Альфонсо, который преподнес Лукреции. Мантуанский посол Катанео отметил 11 августа, что Лукреция уже сняла траур (хотя года со дня убийства Альфонсо Бисельи еще не прошло): «Вплоть до настоящего времени донна Лукреция, согласно испанской традиции, пользовалась фаянсовой и глиняной посудой. Теперь ест с серебра, словно она уже и не вдова».