Черчилль. Биография - Мартин Гилберт Страница 28

В Бангалоре Черчилль упускал возможности заняться политикой. «Я знаю, что в Ланкашире была вакансия, которая бы мне подошла, – пожаловался он матери в октябре. – Там бы я был на своем месте». В тот же день он пишет бабушке: «Если останусь жив, буду баллотироваться в парламент на всеобщих выборах. Надеюсь, мое пребывание за границей не растянется навсегда». Но был еще один театр военных действий, на который он очень хотел попасть. «Теперь я должен ехать в Египет, – внушал он матери. – Тебе надо что-то придумать, чтобы побудить принца написать Китченеру пару слов насчет меня. Я не хочу терять времени попусту, не выношу бездействия или рутины. Даже поло больше не удовлетворяет меня». Целью Черчилля стал Хартум. Он хотел войти в столицу дервишей вместе с ее завоевателями.

Из Бангалора Черчилль отправил матери статью о риторике, в которой утверждал, что настоящая риторика – «ключ к сердцам мужчин». Он просил пристроить ее куда-нибудь. «Она создаст мне врагов, – написал он, – но враги неизбежны в любом случае». Вместе с тем он хотел присутствовать везде, где происходили активные боевые действия. «Хорошо, если бы ты помогала направлять меня в нужные мне места, – писал он матери и объяснял, что хотел бы отправиться в Абиссинию с британской миссией. – Это было бы то, что надо». Но из этого ничего не вышло. «Джозеф Чемберлен мог бы устроить это одним словом, – упрекал он мать. – Я чувствую большую уверенность в себе и не сомневаюсь, что способен что-то сделать в мире, если не подведет здоровье».

В Бангалоре Черчилль продолжал работать над романом. К началу ноября он написал девять глав. Но через несколько недель роман был отложен ради книги о Малакандской армии. Он поручил матери присылать ему опубликованные в Англии материалы, а также мнения известных деятелей о политических аспектах кампании. Он напомнил ей, что два года назад полковник Янгхазбенд заработал большие деньги на книге о Читралской кампании. «Не вижу, – писал он, – почему бы не рассказать столь же интересно о гораздо более суровой войне, которую вели мы. Я уже обратился ко всем осведомленным людям, с которыми встречался на границе, с просьбой поделиться информацией. Не сомневаюсь, с обратной почтой получу целые тома. Такова скромность нашего времени. Мало кто может рассказать больше, чем очевидец. Разумеется, я буду выбирать».

Черчилль работал над книгой по шесть часов в день. «На среднем пальце уже образовалась вмятина. Все дается с большим трудом и требует постоянной отделки, – писал он. – Надеюсь создать нечто лучшее, чем продукция для вокзального книжного киоска». Джеку он писал о своей любви к книгам по истории: «Хорошее знание истории – колчан, полный стрел в любой ситуации». Хорошее знание французского, считал он, тоже может сослужить добрую службу в жизни. Уйдя из армии, он рассчитывал на несколько месяцев съездить в Париж подтянуть свой французский. Он надеялся, что и Джеку доведется попутешествовать и увидеть кое-что в «нашей великой империи, сохранению которой я намерен посвятить свою жизнь».

К двадцати трем годам Черчилль уже всерьез намеревался стать членом палаты общин. Он решил, что, если в округе Паддингтон, когда-то отцовском, появится вакансия, он сразу же вернется в Англию, и просил мать уговорить нынешнего депутата, которому уже было за шестьдесят, уйти в отставку. «Я убеждала Фарделла, – написала она, – но он пока не готов». Позднее Черчилль говорил, что мать не щадила себя в попытках помочь ему.

Леди Рэндольф выражала неудовольствие рассказами сына о собственном геройстве. Он объяснял: «Я просто рассказываю о своих друзьях. Они понимают и прощают мое тщеславие. Поездки на пони вдоль передовой не самое распространенное занятие. Но я играл по высоким ставкам, и мне удавалось выигрывать. Пуля не достойна внимания философа, дорогая моя мама. Кроме того, я слишком уверен в себе и не верю, что боги создали такое могущественное существо, как я, ради прозаического финала».

В декабре Черчилль снова просил мать замолвить о нем словечко перед Китченером: «Куй железо, пока горячо!» Он пытался убедить ее, что в Египте будет намного безопаснее, чем на индийской границе: «В ходе столкновения 16 сентября мы потеряли 150 из 1000. В Египте при Фиркерке погибло 45 из 10 000. Они называют это битвой. По-моему, это больше напоминает уличную драку».

В последний день 1897 г. Черчилль отослал матери рукопись книги «История Малакандской действующей армии» (The Story Of The Malakand Field Force). Артур Бальфур, которому она уже рассказала о книге, пообещал помочь найти хорошего издателя. Для этого он познакомил ее с литературным агентом А. П. Уаттом, на которого произвели большое впечатление литературные способности, проявленные Черчиллем в письмах в Daily Telegraph. Через неделю издатель был найден. «Возможно, книга будет иметь финансовый успех, – написал Черчилль матери. – Не забудь написать про нее что-нибудь хорошее. Напиши, какие части тебе понравились. Я люблю, когда меня хвалят. Это восхитительно».

Черчилль исключил из книги все личное. Единственным упоминанием о себе была сноска, в которой говорилось, где он служил во время боевых действий. Это было повествование о событиях, основанное не только на его собственном опыте, но и на множестве публикаций и переписке с участниками событий. Он не скрывал своего отношения к этой кампании. «Вся экспедиция была ошибкой, – писал он, – поскольку ее успех зависел от того, сдадутся ли туземцы, если их земли будут захвачены, а их имущество уничтожено. Они не сдались. Мы причинили им столько вреда, сколько могли, но безрезультатно. Это потому, что у Британии не было реальных способов заставить их сдаться за исключением длительной оккупации. Но пытаться это сделать было бы ошибкой».

«О, как бы я хотел уговорить тебя насчет Египта, – написал Черчилль матери в середине января. – Уверен, ты, со своим влиянием и знакомствами, могла бы это сделать. Сейчас бурное время, и мы вынуждены толкаться локтями». После кампании в Тире, в которой он все еще надеялся принять участие, а затем – Египта он был готов переключиться на политику. «Впрочем, если со мной все будет в порядке, – оговаривался он. – Я, конечно, на это надеюсь, но достаточно обратиться к Природе, чтобы понять, насколько малое значение она придает человеческой жизни. Ее неприкосновенность – исключительно наша иллюзия. Представь себе бабочку – 12 миллионов ворсинок в крыле, 16 миллионов линз в глазу и – один глоток для птицы. Но попробуем посмеяться над судьбой. Ее это позабавит».

Двое друзей Черчилля тоже работали военными корреспондентами на индийской границе. Один, лорд Финкасл, заслужил Крест Виктории. Другой, лейтенант Р. Т. Грейвз, погиб во время боевых действий. «Одним движением пальца фортуна может вознести меня к величайшей из всех наград или закончить игру», – писал Черчилль матери.