Варяжский круг - Сергей Михайлович Зайцев Страница 28

До первого света успели выйти к Днепру. Проехали немного вниз по течению и нагнали караван. Тот уже приближался к порогам, многие купцы причалили к берегу или правили к нему. И очень обрадовались купцы, снова увидев Ярославову чадь; до этих пор хмурые, боязливо озиравшиеся на пустынные берега, повеселели. Кричали теперь во здравие с лодок и ладей. Ярослав же, осмотрев реку, поднялся на горку, а войску приказал из-под берега не высовываться. Он отыскал глубокую балку с ручьем и густым кустарником. Видно, раньше здесь текла речушка, а потом обмелела. Русло же ее сплошь заросло и надолго сделалось волчьим логовом. Ярослав, осматривая балку, распугал всех волков. А одному, матерому, что с рыком бросился под ноги его коня, мечом пересек хребет, другому, что пытался прошмыгнуть мимо него, нанес удар в голову, но череп не задел, а только отсек серое ухо. Потом позвал свое войско.

Лях Богуслав все рвался в бой. Поэтому тиун выставил его наружу, чтобы тот следил за открытым полем. И сказал ляху вдогонку:

– Кто ищет битвы, первым увидит врага.

А всему войску Ярослав приказал спешиться и расчистить балку от кустарника, чтобы его густые заросли не помешали всадникам в нужный момент выскочить на поверхность.

Один человек дал Бересту меч. И видя, что игрец берет оружие с сомнением, неуверенной рукой, тот человек предложил ему перейти в купеческую ладью, сказал, что все, кто слышал дудку игреца, кто был захвачен его необыкновенной игрой, не сочтут его трусом, а будут только рады поберечь его жизнь и ремесло. Но Берест сам избрал меч, а не ладью, и принял от того же человека железные рукавицы.

Вместе со всеми игрец рвал в балке кустарник, подсекал острым клинком белые упругие корни. Эйрик работал рядом, ловко справлялся с секирой в руках. И еще здесь были трое русь-варягов. Полукровки, они говорили по-свейски, но каждое третье слово у них было славянское. Один из них спросил, почему Ярицлейв именно здесь ждет команов. Другой ответил, что если это место избрали волки, то оно проклято, и, значит, команы его тоже изберут, и здесь их нужно ждать. Еще он уверенно добавил, что здесь любят собираться ведьмы – вся трава возле балки как бы примята ведьмами и есть плеши в траве, ведьмацкие вытоптыши; и здесь самое место ставить виселицу – волки водятся и бывают поблизости шабаши. «Принюхайтесь, – сказал. – Здесь пахнет виселицей!» Третий русь-варяг напомнил, что сейчас они сами вместо тех волков сидят в балке – одни волки других волков скрадывают. Но те двое с ним не согласились.

Эйрик сказал Бересту:

– А Ярицлейв, знаешь, надевает сразу две кольчуги.

На это Берест ответил, что, наверное, некому оберегать Ярослава, наверное, не было в его жизни никого, кто нашил бы ему на рубаху побольше крестиков или куний хвостик…

Под одним из кустов игрец обнаружил волчий выводок. Трое волчат, прижавшись один к другому, глядели на него желтыми глазами и тихонько поскуливали. У них были черные носы и седые мордочки. Когда Берест протянул к волчатам руку, те показали ему белые узкие клыки. А один даже пытался укусить железную рукавицу, но она оказалась ему не по зубам. Тогда волчонок, обороняясь, стукнул по рукавице лапой. Берест же оттого засмеялся.

Варяги-русь увидели волчат и подошли ближе, предложили:

– Убьем их! Кто жалеет волка, может стать вурдалаком [11].

Но игрец пожалел, не отдал волчат.

Здесь русь-варяги поговорили между собой и сошлись на том, что когда эти волчата подрастут, то будут резать половецких овец. Значит, им, руси, волчата – братья. Тот третий варяг опять сказал свое: одни волки скрадывают других волков. А друзья его уже не стали возражать.

Берест собрал волчат в охапку и отнес их подальше от людей, в самый дальний и темный угол балки – куда только сумел продраться сквозь густые заросли. При этом он нес под мышкой меч. И меч ему мешал – то рукоятью, то острием цеплялся за ветви. Игрец воткнул меч в землю, а волчат опустил па траву. Сказал:

– Бегите, братья!

Но те и не думали бежать. Поверив в этого человека, не видя больше в нем опасности, волчата затеяли между собой возню. А игрец смотрел на волчат, наталкивал их друг на друга и думал, что вот пожалел он их, диких зверей, немилосердных врагов человека, и меч оставил у себя за спиной. И, назвав волка братом, посидит он немножечко подле него и мечом тем пойдет убивать человека, половца, с такими же ногами и руками, как у него, с такой же головой и памятью. Пойдет убивать его за то, что вчера или неделю назад этот половец под Черниговым или Переяславлем также пощадил волка, но не пощадил село и зарезал человека.

Так думал Берест, глядя на расшалившихся волчат. Но вдруг притихли волчата, опять заскулили, прижали уши. Чуткие, услышали опасность прежде человека. Игрец сначала никак не мог понять, что же изменилось вокруг, что могло так насторожить волчат, – было тихо, ни одна веточка не шелохнулась в глухой стене кустарника, не подкрадывалась в траве змея, не парил над головой коршун. И только чуть после игрец разобрался – будто показалось сперва, что смутный гул коснулся слуха, потом явственней донеслось, наплыл тревожной волной тот же гул, а немного погодя дрогнула земля под ногами и загудела с угрозой. Все громче, громче… Задрожали ветви, задрожала трава. На поверхности ручейка появилась мелкая рябь. Волчата шмыгнули в кусты и забились где-то там среди корней и прелой листвы.

Берест быстро взобрался на край балки и выглянул наружу. Он увидел, что во всю степь, от края до края – насколько позволял охватить взгляд – черной, смертельно отточенной косой, вороньим крылом развернулась и неслась вскачь злая половецкая орда. Как тень от тучи, покрывали всадники степь. Рыжее облако пыля поднималось за ними. Серебряными бликами мелькали сабельки. Прыгали над головами черные бунчуки и разрисованные шкуры. Кричали и визжали команы, свистели, улюлюкали. Перед собой гнали ветер. И в отчаянном этом беге лошади как будто стелились над землей: зубы, копыта и кончик хвоста – на одном уровне. Лошади летели, как стрелы. Дикий, страшный половецкий гон! Ураган, камнепад! Конница…