Крымская война - Алексей Трубецкой Страница 27

В начале февраля комиссия представила султану результаты своей работы. Были составлены два документа, противоречащих друг другу: нота, обращенная к французам, и фирман для русских. В ноте говорилось, что притязания католиков признаны справедливыми и им даются новые привилегии, а фирман подтверждал все существующие права православной церкви и недопустимость изменять сложившееся положение. Абдул-Меджид выразил полнейшее удовлетворение работой комиссии и ее беспристрастным решением, которое должно удовлетворить обе стороны. Французы остались довольны решением, изложенным в полученной ими ноте, а русские с восторгом приняли свой фирман. С точки зрения султана, это утомительное дело пришло к благоприятному завершению.

Однако не прошло много времени со дня принятия этого удивительного решения, как казуистику турок поняли и в Санкт-Петербурге, и в Париже. Стало очевидно, что спор вовсе не закончен. А учитывая плачевное состояние отношений между Николаем и Наполеоном, трудно было ожидать, что дальнейшие переговоры по проблеме святынь будут проходить в дружественном ключе. Каждый из этих монархов преисполнился решимости стать главной силой в делах, касающихся Оттоманской империи, и при этом испытывал острую неприязнь к другому.

«Кое-кто утверждает, что империя означает войну, — с типичной галльской самоуверенностью провозгласил Луи-Наполеон в начале своего правления. — Но я говорю, что империя означает мир… Она означает мир, потому что этого желает Франция, а когда Франция удовлетворена, спокойствие наступает и за ее пределами». Однако мир не приносит стране ни чести, ни достоинства — и уж определенно не способствует обретению величия, которое новый император полагал столь важным для нации и своей династии. Несколькими годами ранее Луи-Наполеон в своем труде Les idées napoléoniennes ^[68] заявлял, что полагает делом своей жизни восстановление Франции в ее естественных границах. Более того, он посвящает себя освобождению всех угнетенных народов. Вряд ли любая из этих благородных задач могла быть решена мирными средствами. А потому война стала неизбежностью.

Но дело не ограничивалось просто восстановлением границ империи или защитой справедливости в других странах. С момента восшествия на престол Наполеон III опасался возобновления альянса четырех великих держав — Британии, России, Австрии и Пруссии. Именно в таком составе коалиция нанесла поражение его дяде, основателю династии. А потому этот альянс следовало разрушить. «Вопрос о святых местах и все, что к нему относится, не имеет для Франции большого значения, — заявил французский министр иностранных дел Друэн де Люис спустя значительное время после начала войны. — Восточная проблема в целом служит нам средством разрушить европейский альянс, который в течение почти полувека парализует Францию. Наконец-то представилась возможность посеять раздор между членами этой мощной коалиции, и император Наполеон III ухватился за нее обеими руками».

Как только в Париже вполне осознали смысл последнего решения султана, Наполеон приказал своему послу в Порте маркизу де Лавалетту вернуться в Константинополь и потребовать объяснений. При этом император распорядился доставить посла к месту назначения через Дарданеллы на борту трехпалубного девяностопушечного фрегата «Карл Великий». Никакая сила воображения не помогла бы принять этот крупный военный корабль за «легкое судно», прохождение которых по Проливам допускалось конвенцией 1841 года. Как мы говорили, Россия однажды уже выражала решительный протест по поводу подобного нарушения Конвенции о Проливах. Однако турки незамедлительно выступили с заявлением, что «Карл Великий» был приглашен султаном с единственной целью послужить образцом для строительства судов на турецких верфях. Так или иначе, но появление могучего фрегата, который, как писал профессор Темперли, «успешно преодолел стремительные встречные течения Босфора исключительно силою винта, неся на себе всю артиллерию и многочисленную команду», произвело сильнейшее впечатление. Могла ли Франция одержать победу над Россией на море? Да, могла, заключили турки, ибо винтовые суда Наполеона со всей очевидностью превосходили всё, чем располагал русский царь. При таких — новых — обстоятельствах султан решил в третий раз рассмотреть ситуацию с принадлежностью христианских святынь. «Вот так небольшое устройство — винт влияет и еще будет влиять на важные политические события», — писал полковник Роуз, британский поверенный в делах. «Действительно, — добавляет Темперли, — французский винт пришел в движение».

Французский посол в Баварии направил из Мюнхена в Париж полное тревоги послание: «Что означает этот спор о святых местах, который мы ведем в Константинополе?.. Я знаю Восток и могу заверить вас, что Россия не уступит в этом споре. Для нее это вопрос жизни и смерти, и очень важно, чтобы в Париже понимали всю опасность происходящего и отдавали себе отчет в последствиях, если они хотят довести дело до конца». Понимал ли Наполеон, что для Николая вопрос о святынях настолько важен, вряд ли имеет сколько-нибудь серьезное значение. Французский император твердо решил «довести дело до конца» и продолжал наращивать давление. Уверенный в успехе, он даже заказал новую серебряную звезду для Святых яслей. На звезде красовалась надпись по-латыни и стояла дата: 1740.

На созванном султаном совете Фуад-эфенди, вновь назначенный министр иностранных дел Порты, в яркой речи высказался за удовлетворение требований Франции. Он говорил о том, что возрожденная империя находится на подъеме, и превозносил решительный характер императора Наполеона III. Министр напомнил о воинственном духе французов и подчеркнул, что союз с Францией поможет Турции решить проблемы в Дунайских княжествах и Черногории. В заключение красноречивого выступления Фуад-эфенди напомнил членам совета о «Карле Великом»: памятуя о мощи французского флота, находящегося в непосредственной близости к турецким владениям в Средиземном море, весьма опасно вызвать раздражение Наполеона III.

Слова Фуада произвели желаемое действие. «В декабре, — пишет Кинглейк, — серебряная звезда с большой торжественностью отправилась в путь. Для ее сопровождения несколько представителей мусульманской знати прибыли в Яффу, а другие присоединились к процессии на пути в Иерусалим. В среду 22-го числа того же месяца католический патриарх в ходе пышной церемонии поместил звезду в вифлеемскую базилику и одновременно с этим католики получили ключ от главного входа в этот храм и ключи от Святых яслей».

Глава 7
Больной Европы

Вначале 1853 года общее состояние Турции было весьма плачевным. По мнению европейских политиков, Оттоманская империя пришла в упадок. Это, видимо, понимал и сам султан Абдул-Меджид. На ранней стадии своего правления он предпочел не замечать печального положения страны. Выбрав позицию страуса, он даже физически удалился на некоторое расстояние от правительственных зданий: в трех километрах от центра Константинополя, на другом берегу Босфора, султан возвел великолепный дворец Долмабаш. В роскошном здании, выстроенном в стиле рококо, было около трехсот комнат, не считая спартанских каморок для многочисленных наложниц. Самый большой в мире бальный зал освещался люстрой весом в четыре тонны, длина тронного зала достигала сорока пяти метров. На украшение дворца пошло четырнадцать тонн листового золота, а кровать султана была целиком сделана из серебра.