Густав Малер - Борис Кулалин Страница 25

В ноябре 1890 года оппозиция устроила очередную провокацию. Подогретая слухами о возможном уходе Беницки, газета «Pesti Hirlap» потребовала отставки Малера: «Программа, которую он при вступлении в должность так гордо и самоуверенно провозгласил, не реализована. Под его руководством художественный уровень нашей оперы не возрос, а, наоборот, решительно упал… Если г-н Малер еще обладает чувством собственного достоинства, то ему ничего более не остается, как отказаться от поста, для которого он, как показала его двухлетняя деятельность, не обладает необходимой квалификацией!»

В январе следующего года переход Беницки на новую должность подтвердился. Место интенданта театра занял граф Зичи. Все музыковеды и историки сходятся во мнении, что по-музыкантски граф был полным профаном, при этом обладал гордыней и снобизмом, как и большими связями в венгерских руководящих кругах. Он имел свои представления, касающиеся будущего Королевской оперы, в рамки которых Малер явно не вписывался. Факт, что Густав превратил театр из дотационного в прибыльный, не убеждал нового руководителя, публично пообещавшего сократить права директора до минимума. Его самые первые распоряжения меняли порядок в опере таким образом, что Густав часто оказывался не у дел. Несмотря на свою дипломатичную речь, сказанную при вступлении в должность, тренд был понятен: в руководстве Королевской оперы назревали очередные изменения. Суть речи сводилась к следующему: «Почтенные дамы и господа, не ожидайте от меня какой-либо программы. Вы знаете мое прошлое, которое всегда было последовательно венгерским. Я хочу, чтобы национальное искусство достигло европейского уровня, пока еще с помощью иностранцев, позже нашими собственными силами».

В эти дни Густав тайно получил от директора Поллини из Гамбурга подтверждение возможности заключить контракт и начал вести свою игру. Он грамотно выстроил диалог с Зичи, согласившись перезаключить контракт и уступить все свои важные полномочия, получив взамен крупную компенсацию, равную его довольствию за два с половиной года. Зичи, обрадованный «капитуляцией» Малера, тотчас согласился с этим предложением и удовлетворил все его денежные требования, правда, увеличив Густаву количество обязанностей. После этого в соответствии с договоренностями интендант начал проводить репетиции лично, репертуарная политика театра теперь определялась его антивагнеровскими взглядами.

Следующим шагом Малера стало незамедлительное увольнение, из-за которого Зичи в глазах общественности оказался негодяем, изгнавшим талантливого руководителя, поднявшего разваливавшийся театр до столичного уровня. Людвиг Карпат описывает обстоятельства ухода Малера из оперы следующим образом: «Было около полудня, я шел из казармы к моей матери обедать, и тут перед расположенным против Королевской оперы кафе “Ройтер” столкнулся с Малером. Явно я был первый, кого он встретил; а ему нужно было передать свою “благую весть” хотя бы первому встречному. “Вы знаете последнюю новость? — заявил он. — Уже полчаса я больше не директор Королевской оперы. Я как раз иду из государственной кассы, там я получил неустойку в двадцать пять тысяч гульденов. А теперь можете узнать и вторую новость: у меня в кармане договор с Гамбургом, и в ближайшее время я уеду из Будапешта. В Королевской опере больше ноги моей не будет, пусть мой письменный стол приводит в порядок секретарь. Я рад, что могу уехать: дальше работать с графом Зичи невозможно”».

Четырнадцатого марта Густав опубликовал официальное обращение: «С сегодняшнего дня я ухожу в отставку с поста художественного директора Королевской венгерской оперы и передаю мне до того доверенное ведомство в руки вышестоящего лица. К сожалению, мне не предоставлена возможность проститься с местом, где я, прилагая усилия, работал почти три года, с будапештской публикой, которая так сердечно оценивала мои устремления, с персоналом Королевской оперы, который был мне предан. Я делаю это сейчас и здесь и связываю с этим мою глубокую благодарность столичной прессе за многостороннюю поддержку и признание, которые находила моя деятельность. Я расстаюсь с моим постом с сознанием верно и добросовестно выполненного долга и откровенным желанием, чтобы Королевская венгерская опера цвела и развивалась».

За время работы в Будапеште Густав получил незаменимый опыт, фактически заново создав театр и воплотив в нем собственные замыслы и идеалы. Под его руководством осуществились разнообразнейшие постановки. Среди них — моцартовские «Свадьба Фигаро» и «Дон Жуан», «Фиделио» Бетховена, вагнеровские «Лоэнгрин», «Золото Рейна» и «Валькирия», «Ловцы жемчуга» Бизе, «Фальстаф» Верди, «Сельская честь» Масканьи и даже малоизвестные «Тамплиер и иудейка» Генриха Маншера, «Царица Савская» Карла Гольдмарка, а также венгерская национальная опера «Банк Бан» Ференца Эркеля. Благодаря Будапешту состоялось весьма важное знакомство Малера с авторитетным бароном Беницки, протекторат которого продолжал сопровождать композитора многие годы. Не стали лишними деньги, доставшиеся ему в качестве отступных. На них Густав приобрел большую квартиру в Вене, куда переехали Отто и Эмма. Теперь можно было перестать злоупотреблять гостеприимством Лёра. Новый ангажемент, заключенный на шесть лет, обещал 14 тысяч марок в год, то есть чуть больше восьми тысяч гульденов или флоринов.

Публика, сознавая незаурядность Малера, была весьма ему благодарна. Его увенчали лавровым венком с вплетенными лентами цветов венгерского флага, а также подарили золотую дирижерскую палочку и вазу с памятной надписью: «Густаву Малеру, гениальному артисту, от его поклонников в Будапеште». А 20 марта на представлении «Лоэнгрина» в постановке Малера публика продемонстрировала свое отношение к его уходу. Первый акт оперы трижды прерывали овации и вызовы Густава на поклон. Для установления порядка на галерее пришлось даже вызывать полицию. Благотворно для Королевского театра деятельность Малера оценил даже входивший в ряды оппозиции Ференц Эркель. Ему принадлежат следующие слова: «Этот немецкий еврей был единственным человеком, который смог преобразовать многоязыкую до недавнего времени Венгерскую оперу в единый национальный театр».