Крестный путь Петра Столыпина - Виктор Воронин Страница 24

Вопрос разногласий между Витте и Дурново Николай II решил в характерном для себя стиле. В отставку были отправлены обе противостоящие стороны. Место премьера занял Горемыкин, настроенный исключительно на исполнение любых царских указаний (Столыпин говорил, что у премьера «преоригинальнейший способ мышления; он просто не признаёт никакого единого правительства и говорит, что всё правительство – в одном царе: что он скажет, то и будет нами исполнено, а пока от него нет ясного указания, мы должны ждать и терпеть»), а МВД возглавил Столыпин, в твёрдости которого при подавлении революции не было ни малейших сомнений. Что касается основного вопроса – отношений с I Думой (ставшей центром деятельности всей оппозиции), то император к этому времени ещё не принял определенного решения и оставлял за собой свободу манёвра. Во всяком случае, Столыпин при всей своей декларируемой жёсткости не был всё же для Думы настолько неприемлемой фигурой, как Дурново, давно уже сжегший за собой все мосты в отношениях с оппозиционными думцами. Именно в этом заключается одна из главных причин назначения царём Столыпина на МВД.

Как уже указывалось, Пётр Аркадьевич не верил, что в условиях постоянной неопределённости царской позиции по ключевым вопросам государственной жизни и, особенно, неэффективности существовавших механизмов государственного управления сможет достичь успеха, но не считал для себя возможным уклониться от исполнения долга. Его позицию в этом отношении ярко иллюстрирует следующее высказывание: «Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое ружьё; употребляя его ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружьё. На это честный часовой ответит: “Покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым”».

Новый глава МВД был в этом высказывании предельно откровенен. Несмотря на всё несовершенство государственной системы Российской империи, её несоответствие вызовам времени, он выполнял роль часового, готового защитить вверенный пост ценой собственной жизни.

Правда, Столыпину пришлось непосредственно заниматься всеми вопросами МВД, продолжавшего оставаться наиболее важным органом в системе государственного управления очень недолго – до июля 1906 года. Хотя, став председателем Совета министров, он и остался одновременно министром внутренних дел, но колоссальная занятость на посту главы правительства не давала ему возможности постоянно заниматься всеми текущими делами министерства (что впоследствии, возможно, стало главной причиной его смерти). Но в течение нескольких месяцев ежедневного руководства МВД Столыпин занимался самым широким кругом вопросов – от тонкостей полицейской службы и земских проблем до политических вопросов стратегического характера.

Хотя Пётр Аркадьевич и не был профессионалом в вопросах политического сыска (данное направление работы в условиях революционного кризиса в силу понятных причин было в действиях МВД абсолютным приоритетом), его как руководителя очень высоко оценивали даже наиболее опытные жандармские деятели. Он сделал всё возможное, чтобы вникнуть в совершенно новую для него сферу деятельности, и считал своей опорой не просто профессионалов, но людей, имевших гражданское мужество не приукрашивать свои донесения о положении дел. Например, генерал Герасимов, имевший заслуженную репутацию не только одного из наиболее авторитетных охранников империи, но и человека, который никогда не боялся отстаивать собственную позицию перед самым высоким начальством, писал о своем начальнике: «Работа под руководством последнего принадлежит к самым светлым, самым лучшим моментам моей жизни… Уже во время первого свидания Столыпин произвёл на меня самое чарующее впечатление как ясностью своих взглядов, так и смелостью и решительностью выводов. Он знал обо мне от Дурново и потребовал, чтобы я представился ему немедленно после вступления его в должность. Приём длился, наверное, около часа. Я сделал обстоятельный доклад о положении дел в революционных партиях. Столыпин просил меня сноситься с ним по всем делам, касающимся политической полиции, непосредственно, минуя Департамент полиции. Он хотел, чтобы я делал ему доклады по возможности каждый день. И действительно, почти ежедневно после 12 часов ночи я приезжал к нему с докладом, и если меня не было, он обычно звонил и справлялся о причинах моего отсутствия. «Для вас, – заявил он мне в первую встречу, – если будет что-то экстренное, я дома во всякое время дня и ночи».

Другой незаурядный профессионал политического сыска – жандармский полковник Павел Павлович Заварзин (возглавлявший при Столыпине сначала Варшавское, а потом Московское охранное отделение) отзывался о своём бывшем начальнике не менее восторженно, и при всей безыскусности его характеристики, она одна из наиболее точных: «…я был вызван в Петербург для личного доклада министру внутренних дел П. А. Столыпину.

В назначенный час я был приглашён в кабинет министра, который в это время, по желанию Государя, проживал с семьей в Зимнем дворце[7]. Навстречу мне из-за стола поднялся высокого роста брюнет с черною небольшою бородою и спокойно смотревшими на меня карими глазами. Заметное утомление министра сказывалось иногда в его позе. П. А. Столыпин слушал мой доклад с большим вниманием, ни разу не перебив, и лишь от поры до времени делал заметки. Затем он задал мне ряд вопросов, входя в детали и способ выполнения его указаний.

Беседуя с П. А. Столыпиным, я был поражён его колоссальной памятью, способностью быстро ориентироваться в мыслях собеседника и логичностью выводов в широком государственном масштабе.

Оппозиционная работа Польского коло[8], содействие ему русских левых кругов Государственной думы, противодействие отделению Холмщины[9], террор в Привислянском крае являлись для министра фактами, затрагивающими государственные интересы, вызывающими необходимость принятия решительных и твёрдых мер.

В заключение мне был дан ряд общих и частных указаний, затем, пожелавши мне успеха, премьер сказал: «Поляки сильно любят свою Польшу и народ, почему им многое удаётся в борьбе с нами. Мы тоже с Вами преисполнены такими чувствами и потому не будем жертвовать интересами своей родины»…

П. А. Столыпин на горизонте русской государственности являлся выдающимся деятелем, значению которого история, несомненно, должна будет уделить особое место. Строгий законник, отнюдь не жестокий по натуре человек, верующий христианин, он всеми силами стремился избавить родину от тех «великих потрясений», которыми ей угрожали и революционные партии, и радикальные круги общественности.

Революционеры сознавали, что с такою крупною величиною, как Столыпин, бороться им не под силу, почему прибегали к обычному для них в таком случае выходу (Заварзин до конца своих дней считал, что убийство Столыпина в Киеве было организовано революционерами. – Авт.)».

А один из близких сотрудников министра – редактор правительственной газеты «Россия» действительный статский советник Сергей Николаевич Сыромятников впервые сравнил его с Отто фон Бисмарком (впоследствии слова о «русском Бисмарке» в качестве характеристики Столыпина станут общим местом): «Если Бисмарка называли железным канцлером за его политику, то гораздо правильнее можно назвать Столыпина железным министром за его силу воли и за его самообладание. Иногда только загорались его глаза, когда он слышал о какой-нибудь вопиющей несправедливости».