Оружие победы и НКВД. Советские конструкторы в тисках репрессий - Александр Помогайбо Страница 24

Надо заметить, что Грабин из соображений конкуренции мог этого и не делать — у него самого имелась казематная пушка Ф-38. Если казематное орудие Маханова, Л-17, было создано на базе 76-мм танковой пушки Л-11, то грабинская Ф-38 была создана на базе тоже танковой, но грабинской 76-мм танковой пушки Ф-32 длиной в 30 калибров, которую можно было легко заменить на более мощную Ф-34 длиной в 42 калибра.

Что касается пушек Маханова, то они уступали грабинским в связи с многочисленными мелкими недоделками и принципиально ущербной схемой противооткатного устройства. Несмотря на эти недоделки, руководство завода упорно боролось с военной приемкой, чтобы та приняла пушки. Во избежание кривотолков следует заметить, что проблемы с военной приемкой возникли на заводе задолго до появления на заводе Грабина, да и Кулик вызвал Грабина к себе по собственной инициативе, из-за разрыва цилиндров.

Положение сложилось критическое — у пушек на испытаниях разрывались цилиндры, орудие не было доведено до конца, а директор упорно проталкивал свою продукцию. Грабин вспоминал:

«На четвертый день моего пребывания в Ленинграде на Кировском заводе мне сообщили, что меня хотел бы видеть директор завода. Пришли к нему мы вместе с Булгаком. Ознакомившись с моим мандатом, Зальцман поблагодарил меня за внимание и сказал, что помощь заводу не нужна:

— Сегодня мы закончили испытания, результаты получены удовлетворительные, отчет составлен. Прошу вас, — добавил директор, — как представителя маршала Кулика подписать отчет.

— Хорошо, я подпишу, — согласился я. — Только прошу провести еще всего одну стрельбу по моей программе.

Зальцман согласился и назначил стрельбу на следующий день. По моему настоянию на стрельбе должен был присутствовать и Федоров. Программа, которую я наметил, была несложна: стрельбу начать беглым огнем при максимальном угле возвышения. Как только будет сделано 20 выстрелов, тут же придать стволу орудия угла склонения (то есть направить ствол к земле) и продолжать стрельбу.

— Приемлемо, — согласился Зальцман. — Для выполнения такой программы достаточно двух-трех минут.

На следующий день мы приехали на полигон. Пушка и снаряды были уже подготовлены. Зальцман дал команду, стрельба началась. Первый выстрел, второй, третий. Пушка работала нормально. Подошел ко мне Зальцман, спросил:

— После этой стрельбы вы подпишете отчет?

— Обязательно подпишу, — твердо пообещал я.

Стрельба продолжалась. Прошел двадцатый выстрел. Все в порядке. Тут же дали угол склонения — выстрел и...

Тем, что случилось, были поражены все, кроме меня. Второго выстрела дать было нельзя, так как ствол пушки остался на откате — орудие, как я доказывал, вышло из строя».

Грабин достаточно эффектно продемонстрировал один из дефектов пушки, который он объяснил начальнику КБ Федорову ранее. Тот не поверил ни в подобную возможность, ни в то, что разрывы цилиндров — не случайность. Теперь все точки над «и» были расставлены.

«Вылеченные» по рецептам Грабина пушки легко выдержали испытание. Непосредственно перед войной казематные пушки Л-11 пошли на вооружение укрепрайонов. Первые установки Л-17 были смонтированы в июне 1940 года в мощном Каменец-Подольском укрепрайоне — укрепрайоне старой границы, который стоял на пути на Киев. На карте боевых действий на 20-й день войны самым западным участком советско-германского фронта был именно этот укрепрайон. Первая танковая группа немцев обойдет его с тыла...

Надо заметить, что и пушки Грабина имели свои недостатки, и именно по этой причине определенного выбора в пользу орудий Грабина или Маханова порой не производилось. К примеру, когда в 1937 году руководство РККА решило принять на вооружение тяжелых и средних танков 76-мм танковые пушки длиной в 30 калибров, то были приняты на вооружение как пушка Грабина Ф-32, так и пушка Маханова Л-11. Позднее обе пушки остались в тени знаменитой Ф-34 длиной в 40 калибров, созданной Грабиным на базе Ф-32 по заказу руководства РККА. Ф-34 до сих пор вызывает восхищение во всем мире, поскольку, несмотря на свою мощь, орудие обеспечивало поистине снайперскую стрельбу. Пушке же Маханова Л-15, которая тоже была создана, не повезло — вернее не повезло ее создателю. Он был арестован, а позднее расстрелян. Пушку Л-15 доводить было некому: было под корень уничтожено все конструкторское бюро.

Сталин очень не любил Ленинград. Это был культурный, европейский и свободолюбивый город. Собственно, восточная Прибалтика заселялась из Европы и была связана с ней тысячью нитями — торговлей, культурными и научными связями, традициями и даже архитектурой. Азиатская деспотия, которую навязывал Сталин стране, рождала наибольший протест именно здесь, в городе, где и родилась революция.

Когда в 1928 году Сталин приехал в Ленинград, тот встретил его неприветливо. Доклад на партактиве озвучивался Сталиным столь медленно и с таким ужасным акцентом, что постепенно зал опустел: сначала галерка, затем балкон, а потом партер. Видя такое, красный как рак Киров постучал: «Товарищи, не нарушайте порядок».

Позднее Киров получил на Политбюро замечание от Кагановича: нехорошо, Сталин признан народом, полностью заменил Ленина, в Москве при упоминании его имени все встают, а в Ленинграде этого нет.

Нет ничего удивительного, что свой новый порядок Сталин начал наводить именно с Ленинграда.

И напрасно Киров, используя все мыслимые эпитеты, славил Сталина — и он сам, и город были обречены. В 1934 году раздался роковой выстрел в Смольном, а вслед за инспирированным Сталиным в августе 1936 года процессом над Зиновьевым и Каменевым — бывшими партийными руководителями Ленинграда — начала разворачиваться невиданная раньше ни в одном государстве волна террора, которая оставила на этом городе страшный рубец.

Список арестованных только на Кировском заводе составляет многие десятки; подавляющая часть этих людей была потом расстреляна. Было разгромлено и КБ Кировского завода.

Старший инженер-конструктор Николай Петрович Васильев опытного КБ Кировского завода был в 1936 году исключен из ВКП(б) «за участие в зиновьевской оппозиции», а 23 июня 1937 года арестован. Несмотря на отпирательства, довольно быстро органами НКВД было «установлено», что он принадлежал к «военно-заговорщичской организации». В эту организацию Н.П. Васильева якобы вовлек сам директор завода К.М. Отс, успевший застрелиться в 1937 году. К этой же организации принадлежал и начальник артиллерийского опытного конструкторского отдела Маханов, который давал Н.П. Васильеву указания по вредительской деятельности. А указания были такие: чертежи окончательно отработанных (насколько это верно, мы уже можем судить по воспоминаниям Грабина) пушек по указанию Маханова не передавали в валовое производство. Совместно с Махановым Н.П. Васильев создавал конструктивно негодные для РККА универсальные дивизионные пушки, конструктивно разрабатывал и «формировал изготовление» (что это значит, я не знаю) заведомо негодных для вооружения РККА пушек — танковой пушки ПС-3, дивизионной пушки Л-4, 203-мм и самоходной гаубицы Л-5. В августе 1936 года во вредительскую организацию Васильевым был вовлечен И.И. Амелькович, который «получил инструкции по изготовлению вредительской танковой пушки». (По-видимому, речь идет о разработанной к концу 1936 года и принятой на вооружение Л-10, которая проявила себя достаточно хорошо. Всего было сделано 330 этих пушек, для Т-28 и бронепоездов. К слову, испытания на научно-исследовательском полигоне пушка прошла на «артиллерийском танке» АТ-1 — и испытания были успешными. Если бы «органы» не истребили автора «артиллерийского танка» для поддержки мехсоединений и автора пушки для нее, вряд ли мехкорпуса РККА в 1941-м исчезли бы за один месяц.)