Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - Жорж Ленотр Страница 23
Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - Жорж Ленотр читать онлайн бесплатно
Людовику XVI суждено было еще раз увидеть Манеж при обстоятельствах еще более трагических. [98] Кто бы мог 11 декабря узнать в нем короля, говорившего в этом зале как повелитель? Кто бы мог узнать его в сумерках этого дождливого дня, «все еще полного, но полнотой болезненной и бледной»? Он не брился три дня (накануне у него отобрали ножницы и бритву). Четыре месяца пробыл он в заключении, и теперь его движения были неуверенны и неловки, как движения выздоравливающего, в первый раз выходящего из комнаты. Близорукость его, усилившаяся от тюремного заключения, еще более вредила его походке.
Страшно сказать, хотя Шометт рассказывал об этом с грубой бесцеремонностью, — в Тюильри, откуда его предки повелевали миром, Людовик XVI испытал настоящий голод! «При выходе из Манежа после допроса его отвели в зал совещаний; так как было около пяти часов, мэр спросил у него, не хочет ли он чего-нибудь поесть. Он отказался. Но минуту спустя, увидав, что один гренадер вынул из кармана кусок хлеба и дал половину его Шометту, Людовик подошел к этому последнему, чтобы попросить у него кусочек. Шометг отстранился от него, говоря: «Скажите громко, чего вы хотите?» — «Я прошу у вас кусок вашего хлеба», — повторил Капет. [99] «Охотно, — сказал Шометт, — возьмите часть этого завтрака спартанца. Если бы у меня были какие-нибудь овощи, я бы тоже отдал вам половину». Спустились во двор, Людовик сел в карету и съел только корку от своего хлеба. Не зная, куда ему девать мякиш, он обратился к сидевшему рядом с ним прокурору, и тот выбросил мякиш в окно. «Ах! — сказал Капет. — Не следует бросать так хлеб, в особенности когда его мало!» — «А почем вы знаете, что его мало?» — спросил Шометт. — «Потому что от хлеба, который я ем, немного припахивает глиной!» После некоторого молчания прокурор Коммуны сказал: «Моя бабушка всегда повторяла мне: мальчик, ты не должен выбрасывать хлеб, ведь ты не можешь сам сделать даже маленького его кусочка». — «Господин Шометт, — заметил Людовик Капет, — по-видимому, бабушка ваша была очень мудрой женщиной»».
Этот спартанец Шометт, предлагающий королю половину овощей, которых у него не было, всегда казался мне необычайно комичным. Но много ли найдется в истории сцен, столь же трагических, как эта? «Я прошу у вас кусок вашего хлеба». Эти слова, сказанные в Тюильри потомком Людовика XIV, способны пробудить жалость в самом равнодушном сердце.
Лишь 12 августа замок был вполне очищен и двери его заперты. Трупы швейцарцев, подобранные в разных местах двора и сада, сложили на большие телеги, покрыли соломой и отвезли для погребения на участок, который Коммуна города Парижа только что приобрела у бывшего монастыря Вилль-Эвек. Таким образом состоялось открытие этого кладбища, которому суждено было полгода спустя принять останки короля. Оно было названо кладбищем Магдалины по имени церкви, находящейся поблизости.
Когда 13 августа Людовик XVI покинул здание Фельянов и был переведен в Тампль, а народу было внушено, что он может теперь почить на лаврах, явилась мысль использовать пустые апартаменты дворца, но Законодательное собрание было в агонии и ничего не решало. Кроме того, среди публики ходили разные легенды; говорили о сокровищах, зарытых в подземельях, о складах оружия, запрятанных в погребах, о жертвах, брошенных в подземных темницах… Можно составить целый том или, вернее, сто томов, если собрать всю ложь, которую во время революции преподносили парижанам. Каждый день газеты приносили сенсационные известия, вроде следующего: «Входящих во дворец (Тюильри) всюду сопровождает собака, которая с 10 августа не отстает от них и бросается на каждую дверь, как бы разыскивая своего хозяина» [100].
Эта собака не произвела большого эффекта, и тогда придумали другое:
«С некоторых пор в Тюильри из-под апартаментов госпожи Турзель доносятся жалобные стоны: одна женщина, услышав их, упала в обморок. В этом месте делают раскопки, но пока еще ничего не открыли» [101].
Кое-что открыл депутат Ролан: по доносу некоего слесаря по имени Гамен он нашел железный шкаф [102]; дело это достаточно известно, и мы не будем останавливаться на нем. Заметим лишь, что этот знаменитый шкаф был не чем иным, как простой дырой, скрытой за деревянной перегородкой маленького прохода, который вел к алькову короля. Когда раскрыли двери перегородки, то обнаружилась железная дверь величиной приблизительно в полтора фута, замыкавшаяся на ключ и находившаяся на высоте четырех футов над полом. За этой дверью скрывалось маленькое углубление в стене. Тот, кто устраивал этот тайник, не постарался придать ему какую бы то ни было форму: это была просто неровная шероховатая дыра глубиной в два фута; диаметр ее у входа был дюймов пятнадцать и затем постепенно сужался. Говорили, что лакей по имени Дюрей ночью выносил в салфетке мусор, образовавшийся при устройстве тайника, и бросал его в реку. Ему пришлось совершить шесть таких путешествий.
Тем временем Законодательное собрание, видя, что его ждет неминуемая смерть, решилось на самоубийство. 21 сентября [103] новые депутаты, прежде чем явиться в Манеж, собрались в большом зале швейцарцев [104], в первом этаже павильона Часов. Таким образом, Конвент вступил во владение бывшим королевским жилищем. 14 сентября министр внутренних дел послал в Собрание планы и сметы, составленные гражданином Виньоном и касавшиеся построек и переделок, какие следовало сделать в Тюильри, в зале Машин, чтобы 1 ноября он был готов к приему Национального конвента. Мы не знаем, вследствие какой интриги Виньона, проект которого был принят, заменили архитектором Жизором. Во всяком случае, именно этот последний окончил работы, но отнюдь не к первому ноября. Конвент переехал сюда из Манежа лишь 9 мая 1793 года.
Первым делом из дворца вывезли все драгоценные произведения искусства, находившиеся в нем. По словам Русселя д’Эпиналя, в Тюильри нашли «денег, ассигнаций и золотых вещей на сумму приблизительно в 1 миллион 500 тысяч ливров; драгоценности были оценены в 3 840 158 ливров; фарфор и стенные часы в 900 тысяч; кружева — в 1 миллион; книги пяти библиотек, географические карты, гравюры — в 30 тысяч; упряжь, седла, экипажи, сани — в 1 миллион 500 тысяч; мебель — в 1 миллион 200 тысяч; белье — в 300 тысяч». Тот же хроникер утверждает, что в день 10 августа было украдено или расхищено вещей на сумму около одного миллиона и разбито приблизительно на такую же сумму. Из этого он заключает, что в замке было драгоценностей и денег на 12–13 миллионов ливров. Куда все это дел ось? Это тайна. Часть вещей была продана, но вскоре продажу прекратили под предлогом, что вещи, мебель и белье должны быть сохранены для нужд комитетов Конвента. Да и продажа была не из прибыльных — например, платья короля проданы были за цену просто смешную. Каждый костюм гладкого сукна с такими же панталонами пошел за 80–100 ливров; расшитые наряды уступались еще дешевле, так как находилось мало желающих их купить. За 110 ливров продали платье с вышивкой в виде павлиньих хвостов, стоившее 15 тысяч ливров, а за 120 ливров отдали чудный костюм, вышитый мелкими цветочками, за который король заплатил 30 тысяч ливров. Все расшитые платья скупил один любитель, оставшийся неизвестным. Гардероб королевы и принцессы Елизаветы распродавался не на много удачнее.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии