Распутник - Грэм Грин Страница 23

Гадостей не говорил и не делал не гадостей он,

на которую он возразил как бы от имени самого Карла: «Лишь за слова отвечаю; дела совершают министры». Еще один случай подобного — скорее лестного королю, чем оскорбительного для него — шутовства описан Хирном.

«Король Карл II, герцог Йорк, герцог Монмут, Лорендайн и лейб-медик Фрезье, собравшись вместе, были по требованию короля описаны также присутствующим Рочестером в шутливом экспромте:

Монмут — ключарь дворцовых тайн,

Неотразимый Лорендайн,

Фрезье — святой целитель,

А также тут как тут

Сам Йорк — придворный шут,

И мудрый наш правитель».

Из цикла «Лондон и Вестминстер» [41]

Смысл шутки Хирн раскрывает в подстрочных примечаниях, согласно которым Монмут был «круглым идиотом», Лорендайн — «уродцем и калекой», Фрезье — «явным шарлатаном», герцог Йорк «отличался всегдашней угрюмостью», а король — «небрежением делами государства». А в фольклорной антологии XVIII века находим стишок, приписываемый Рочестеру. В нем и впрямь есть нечто простонародное; Рочестер из Эддербери умел писать и так:

Подпись под портретом короля Карла II:

Джон Робертс я, мастеровой,

А перед вами мой герой —

Хозяин моего хозяина

Король английский Карл Второй.

В книге, озаглавленной «Письма Уоллера Сент-Эвремону», описана сценка, в которой остроумие Рочестера искрится максимальным для такого желчного человека дружелюбием, побуждая Карла Стюарта перейти от усталой ярости к бесшабашному веселью. Конечно, аутентичность писем Уоллера более чем сомнительна, однако это далеко не обязательно означает, что история выдумана от начала до конца; в иных словечках и целых предложениях чувствуется самый настоящий Рочестер.

Прошлым вечером я ужинал у лорда Рочестера в весьма изысканной компании; в таком обществе он, как правило, стремится не столько блеснуть умом, сколько проявить свое обаяние; ведет он себя при этом несколько церемонно, но сама эта сдержанность способна очаровать сильнее, чем бурные проявления таланта со стороны его собеседников… Приятная атмосфера царила на протяжении всей трапезы — и не омрачилась, даже когда, ближе к концу ужина, внезапно появился король. «Что-то его рассердило, раз уж он здесь, — вполголоса заметил Рочестер. — Он оказывает мне подобную честь только в крайнем раздражении».

Процитируем по книге якобы воспоследовавший диалог:

Король:

Какого черта я сюда приперся?

И как дошел? Рабы украли плащ.

Мне не в чем оказалось выйти из дому.

Рочестер:

Рабы — глупцы. Плащ — вещь необходимая.

А нездоровье Вашего Величества,

Случись оно, ударит и по ним.

Король:

Апчхи!.. Я зол.

Рочестер:

А я, напротив, рад.

Такой сюрприз! Я ненавижу скуку.

Такая честь! И Вы ведь никогда…

Король:

На неискоренимое злодейство

Мои способны подданные…

Рочестер:

Сир!

Позвольте возразить как патриоту…

Король:

А королем будь, ты бы возразил?

Рочестер:

Будь королем, я и не стал бы править!

Король:

Как так?

Рочестер:

Я бы Рочестера призвал

И передал ему бразды правленья.

Король:

От скромности Рочестер не умрет!

Рочестер:

Сир, Вашему я следую примеру…

А у меня под властью расцвели б

Две главных добродетели земные.

Король:

Догадываюсь… Но какие все же?

Рочестер:

Повальным стало пьянство б, свальным — грех.

Король:

Сир, в сущности, я только так и правлю.

Рочестер:

Развеселится мир в единый миг,

А значит, воцарится добродетель!

Епископ Солсберийский подтвердит.

Король:

Он нынче ночью умер… На сию

Вакансию ты тоже претендуешь?

Рочестер:

С одним условьем: службу не служить

В январский предпоследний день и в майский

Предпредпоследний… [42]

Король:

Странные условья.

Еще я понимаю про январь —

Прискорбный день, — а вот про май…

Рочестер:

Поверьте,

Прискорбным станет тоже.

Король:

Это слишком!

Рочестер:

Поверьте, сир, я дело говорю!

Такую дату праздновать не в церкви,

А там, где добродетели двойной

Воздать возможно блудом и пианством!

Король:

Воистину счастливый человек!

Рочестер, друг мой, будь я трижды проклят,

Когда б я не завидовал тебе!

Отметим здесь чисто рочестеровское: «Я ненавижу скуку».

Тот факт, что король самое меньшее однажды нанес визит Рочестеру и «изрядно повеселился» у него, общеизвестен. В феврале 1677 года лорда Бекингема вместе с Солсбери, Шефтсбери и Уортоном заточили в Тауэр. Они требовали, чтобы парламент был более чем на год распущен по королевскому указу, и, когда это требование было отвергнуто, отказались извиниться перед королем и обеими палатами. Это была весьма несимпатичная история. Король Франции Людовик, тайный союзник Карла, подкупил Бекингема и Шефтсбери ради того, чтобы они добились роспуска парламента, с трибуны которого лорд-казначей Денби пообещал королю изыскать необходимые средства в том случае, если тот полностью порвет с французами. Карл, сидя на двух стульях, без малейшего удовольствия наблюдал за тем, как его же собственный министр отправляет в темницу его друзей-аристократов. Стрелка компаса не может указывать сразу в две стороны. Как следствие этого, король созвал остатки «развеселой шайки-лейки», и 2 августа У. Фолл написал сэру Ральфу Вернею, бывшему наставнику Рочестера: