Осада Монтобана - Жюль Ковен Страница 22

ы сказали в предыдущей главе, что сыновья графа Филиппа де Трема сняли свои маски.

Старший, граф Робер, имел тот вид меланхолической и глубокой мечтательности, который заметен в портретах Мольера и который доставит великому комику эпитет Созерцателя; только в чертах графа было более правильности, а в глазах иногда вместо луча гениальности мелькала молния героизма. Ему было двадцать восемь лет; но судя по широкому, уже озабоченному лбу, ему можно было дать и больше тридцати. Высокий рост и сила не противоречили его костюму, чего не скажешь о красивом лице и аристократической бледности, которые шли в разрез с его нынешним обликом.

Виконт Анри, второй брат Робера, был его живым контрастом. Румяное лицо не было лишено; однако, благородства, но его обыкновенное выражение казалось так же весело, как задумчиво было выражение его брата. Его живые глава были иногда смелы до бесстыдства. Он носил одежду извозчика, как военный или придворный носит свой плащ, — с беззаботной непринуждённостью. Это был утончённый тип честного игрока, любителя вина и дуэлянта, во всём сумасбродном пылу двадцать пятой весны.

Кавалер Урбен, младший брат, вступал в двадцатый год своего возраста, и если имел энергию и решительность, как у Анри, то на Робера походил серьёзным видом, который очень шёл к его чертам, достойным Аполлона. В одежде лодочника он больше всех казался переодетым принцем. У всех троих волосы, борода и усы были того каштанового цвета, который составляет принадлежность потомков галло-франков.

Как только братья узнали друг друга, оттенок неудовольствия омрачил прекрасное лицо старшего.

— Ваше высочество, без сомнения, удостоит объяснить, — сказал он, — зачем мы находимся здесь вес трое, переодетые и втайне друг от друга.

— Я хотел узнать, могу ли я положиться на вас.

— Вы потребовали от меня, — продолжал Робер, — клятву ничего не говорить об этом моим братьям.

— И с меня взяли такое же обязательство, — сказали в один голос Анри и Урбен.

— Это правда. От каждого из вас, господа, я получил подобное обещание, под предлогом, что вы не должны увлекать тех, кто вам дорог, в наше опасное предприятие.

— Однако пригласили всех нас! К чему эта тайна, принц? — спросил граф Робер серьёзным тоном.

— Это было испытание и я спешу объявить, что оно было для вас как нельзя благоприятнее.

— Ваше высочество сомневались в нас? — спросил Анри с некоторой надменностью.

— Нет, господа, нет! Но я видел так часто, как расстраивались самые лучшие замыслы посредством болтовни и ветрености их соучастников, что мне позволительно было удостовериться в способности молчать у вас троих. Если вы не проболтались даже братьям, стало быть и все хитрости тайных агентов проклятого кардинала минуют вас.

— Варёного рака, — весело поправил граф Анри. — Вы условились со мною, что мы всегда будем называть так кардинала, из уважения к стенам, имеющим уши.

Граф де Трем сохранял свой серьёзный вид.

— Ваше высочество, стало быть, недовольны, — сказал он, — преданностью, которую мы доказали вам с того самого времени, когда наш отец имел честь быть вашим гувернёром?

— Ты собираешься читать мне нравоучения, Робер, мой товарищ, — сказал ветреный Гастон с комическим ужасом. — Дом Грело, помогите мне возразить! Я его знаю: у него было такое лицо, когда мы заканчивали наши уроки и он собирался читать мне нравоучения о непостоянстве человеческом.

— Всё человечество непостоянно и подобно песку, — напыщенно произнёс капуцин в юбке. «Но, — прибавил он мысленно, — подобно тому песку, в который ставят бутылки».

Граф де Трем продолжал как будто ничего не слыхал.

— Верно, в самом деле, мы дурно исполнили отцовскую волю, посвятив себя вам и душою и телом! За двенадцать лет мы не успели убедить вас, что у нас скорее вырвут наши сердца, чем вашу тайну.

— Он решительно понимает всё с дурной стороны! — вскричал Гастон.

Как все люди со слабой волей, герцог легко расстраивался и не умел скрывать своего волнения. Гастон поочерёдно схватил за руки братьев и сказал голосом почти плаксивым:

— Вы дурно, очень дурно судите обо мне. Напротив, я ценю ваше усердие ко мне. Но я знаю также ваше взаимное доверие друг к другу. Если бы вы знали с самого начала, что вы будете замешаны в этот новый заговор против кардинала, то посчитали бы, что способны в одиночку прикончить его. Я не мог бы сдержать вашего пыла, и ускорив против моей воли час расплаты, вы искупили бы своей погибелью неуменье дождаться удобной минуты.

— Ваше высочество считаете нас очень самонадеянными! — вскричал пылкий Анри.

— Самонадеянность свойственна слабому человечеству, — нравоучительно заметил дом Грело.

Гастон продолжал, по-видимому, всё более волнуясь:

— Разве меня не довольно упрекали в смерти Шале, Монморанси и многих других, которые пали, служа мне, только потому, что их смелость преодолевала мою осторожность? Меня обвиняли, что я был первою причиной их погибели! Если бы вы знали, что вы участвуете в моём предприятии все трое, благородная гордость помешала бы вам согласиться на моё отречение от планов, отречение, основанное на том, что эти планы имеют мало возможности на успех. Когда каждый из вас считал себя единственным поверенным моих планов, я оставался свободен возвратить вам ваше слово, сославшись на недостаточность средств к осуществлению моего предприятия. Я долго колебался, прежде чем затеял дело, в котором вы будете рисковать своей жизнью, но успех которого доставит вам первые должности в государстве.

— Ваше высочество слишком великодушны, и я прошу вас простить мне мои необдуманные слова, — сказал Робер.

— Впрочем, дело, мне кажется, будет непременно иметь успех, — продолжал Гастон, переменив тон, то есть переходя от сентиментальности к энтузиазму.

Он вдруг замолчал и стал прислушиваться к шуму шагов по сухим листьям, слетевшим с деревьев аллеи, что вела к фонтану Медичи.

— Нас обнаружили! — пролепетать он дрожащим голосом.

— Ваше высочество не заметили, — вмешался дом Грело, — что Рюскадора нет с нами, это наверняка он бежит сюда.

— Да, нас только пятеро, — сказал Гастон, который был близорук. — Этот ветреник Поликсен, — прибавил он, топнув ногою с досадою, — всегда всё перепортит. Маскарад превосходно задуман, чтобы сбить с толку шпионов Красного Рака, если бы они вздумали нас здесь подстерегать. Но заговор, достойный Фиеско под прикрытием комичного фарса, может не удаться по вине Бозона! Он мне за это поплатится!