Канатоходка. Автобиография - Наталья Варлей Страница 22

В цирке принято помогать друг другу – ассистировать, сидеть «на подсадке», ну и так далее. Мне посчастливилось: Лёня попросил меня участвовать в его «Сценке в парке».

Сюжет репризы немудрёный: молодой человек (его играл Лёня) приходит на свидание, волнуется, ждёт девушку (это я!), она задерживается, а в это время выходит наглый развязный продавец цветов. Лёня хочет купить у него букет, но тот заламывает такую сумму, что Лёнин герой вынужден в буквальном смысле «снять последние штаны»… Девушка приходит, но не видит своего молодого человека – он вскарабкался на пустой постамент и «притворился» памятником, опустив до пят рубашку (штанов-то нет!). Наглый цветочник выходит и начинает приставать к девушке, которая грустно сидит на скамейке, дарит ей цветы. И тогда «статуя» не выдерживает и бьёт своего обидчика. Тот сначала не понимает, откуда получает тумаки. В конце концов девушка догадывается что к чему, и, взявшись за руки, влюблённые уходят за кулисы. В руках у девушки – букет цветов…

Да! Неблагодарная задача – пересказ репризы. Поверьте на слово, она была и очень смешная, и очень трогательная, как, впрочем, и все репризы Енгибарова. Ведь самое важное – исполнение…

Но Леонид и при жизни был недооценён, и сейчас о нём знают очень мало, потому что рассказывать о нём – трудно. Это нужно видеть. А снято о нём и с ним – непростительно мало…

Недавно я была в жюри одного из кинофестивалей и увидела в конкурсе картину производства киностудии «Арменфильм». Это было ужасно, хотя авторы очень старались – ведь Лёня национальный герой…

Но, как выяснилось, только стараний и любви к Енгибарову – недостаточно… Так же как невозможно его сыграть (даже если бы нашли более подходящего артиста). Невозможно, потому что Лёня был уникален, как и его талант…

Конечно, я не могла понять масштаба личности Енгибарова. Маленькая ещё была, глупенькая… Я просто с радостью смотрела его репризы и выходила в одной из них…

Лёня тем не менее трогательно пытался меня завоевать: провожал из цирка до гостиницы после представления, дарил подснежники и фиалки, читал наизусть стихи Бодлера и Рембо, подсовывал под двери моего номера романтические записки…

Мне с ним было очень интересно, но… Мне было 18 лет, а ему – 30. Для меня это была непреодолимая возрастная пропасть. Я действительно считала его – ну… скажем так: немолодым…

В конце концов он обиделся и переключился на более податливую, чем я, канатоходку…

Лёня всегда очень хотел сниматься в кино. Даже не буду сейчас гадать почему (хотя у меня есть предположения), но кино не стало его второй профессией. Его «не увидели»… Не появился ЕГО режиссёр, который бы захотел и сумел показать на экране необычную мимику, выразительные глаза, раскрыть удивительное дарование… Леонид Енгибаров снялся в главной роли всего в одном фильме, он сыграл там практически самого себя…

Но и этот фильм, к сожалению, оказался неудачным. А остальные его появления на экране были в проходных, незначительных ролях, о которых, к сожалению, и сказать-то нечего – никак… неинтересно…

В картине Георгия Юнгвальда-Хилькевича «Формула радуги» Лёня снимался «в окружении». Не все знают, что это такое. А это означает, что вокруг главных героев на протяжении фильма живут и действуют некие персонажи, которые не несут смысловой нагрузки, иногда не произносят ни одного слова, просто создают атмосферу, фон…

Тем не менее Лёня с воодушевлением снимался «в окружении» у Хилькевича, очень с ним подружился и однажды пригласил его в цирк на вечернее представление.

Юра пришёл с Олегом Стриженовым и Валентином Куликом, которые тоже снимались – только в другой картине, на Одесской студии…

Я стояла, разминаясь перед своим выходом. И вдруг увидела рядом с собой «живого» Олега Стриженова, который вблизи оказался рыжим, конопатым и нетрезвым (о, герои Олега Стриженова из «Овода» и «Сорок первого», знали бы вы, какое я испытала обидное разочарование!). «Разочарование», привыкшее к обожанию зрительниц, победоносно улыбалось и попыталось ко мне «клеиться»…

К счастью, в это время объявили мой номер, и я побежала на выход… Юра позже мне рассказывал (и потом повторял во всех интервью): «На арену вышло неземное существо! Нежная кожа! Блестящие волосы!.. Глаза!.. Улыбка!.. Неземное существо оторвалось от земли и полетело!..» Не представляю, как он это всё увидел издалека…

Но на другое утро он пришёл в цирковую гостиницу, чтобы пригласить меня сняться «в окружении» в своём фильме «Формула радуги». Тут я должна сделать небольшое отступление…

Ко мне в Одессу «с ревизией» нагрянула мама. Ей нужно было увидеть, как живёт её «девочка», которая до первых цирковых гастролей никуда не уезжала одна!.. Не голодает ли. Да и вообще, какая атмосфера её окружает…

Я показала маме настоящий «мастер-класс»: я приносила с рынка свежие продукты и вкусно её кормила (и мама с изумлением узнала, что, оказывается, я умею готовить), я выгуливала её по городу, показывая местные достопримечательности, вовсю о ней заботилась…

А в тот день был выходной – ни репетиций, ни представления, – и я могла позволить себе поспать дольше обычного…

Но мама разбудила меня, сказав, что прибегала дежурная сообщить, что внизу меня ждёт «молодой человек»… Ещё не разлепив как следует глаза, в халате, с распущенными длинными волосами я спустилась вниз по лестнице. «Молодой человек» оказался Хилькевичем…

Эту встречу Юра потом тоже живописал (он ведь был замечательным художником!): «…нежное полусонное создание с переливающимися роскошными волосами…» (дались ему эти волосы!).

Он предложил мне роль медсестры. Я сразу согласилась – мне было интересно. Так мы с Лёней Енгибаровым оказались вместе ещё и на одной съёмочной площадке и начали работать в одном «амплуа».

Начались съёмки – хорошо, что не каждый день. Но всё равно приходилось пропускать репетиции или приезжать прямо к представлению, второпях разминаться и гримироваться. На работе под куполом это пока не отражалось, хотя я понимала, что долго так я не выдержу…

Я всегда могла сосредоточиться только на одном, самом важном в этом дне деле, и если, предположим, у меня вечером спектакль, то для всего остального я в этот день – до окончания спектакля – из жизни выпадаю. Только после него – жизнь продолжается…

Съёмки у Юры Хилькевича запомнились больше атмосферой: у него был удивительный талант создавать из творческого процесса праздник, он умел окружать себя единомышленниками, профессионалами и просто славными хорошими людьми, а это так важно в тяжёлом съёмочном процессе, хотя, к сожалению, не всегда отражается на результате…

«Формула радуги» была дебютной Юриной картиной, но атмосферу творческого праздника он создавал на всех своих фильмах, всегда!..

Когда через десяток лет я снималась в главной роли в другой его картине – «Весна 29-го» (мюзикле по ранним произведениям Погодина), на съёмочной площадке было так же интересно и радостно, все так же нежно любили друг друга, и мы все общались и проводили время вместе и на площадке, и после съёмок…