Четвертый крестовый поход - Джонатан Филипс Страница 22

Равнина полностью покрылась доспехами… сумятица нарастала. Ломались копия, пробивались щиты, доспехи покрывались зазубринами и разрывались, седла пустели, рыцари падали, кони тонули в мыле и поте. Над с грохотом упавшими рыцарями вздымались мечи. Кто-то бежал, чтобы договориться о залогах со стороны проигравших и возвращении их в строй.…

Эрек не хотел захватывать ржущих коней или брать пленников, он собирался лишь биться, чтобы продемонстрировать свою доблесть.

Он заставлял трепетать ряды воинов, и его мастерство вдохновляло рыцарей, бившихся на его стороне». ^[105]

Когда в одном месте собиралось такое множество рыцарей и знати, турниры давали прекрасную возможность проявить не только воинские качества, но, к примеру, гостеприимство и щедрость. В качестве демонстрации покровительства раздавались подарки: деньги или ценности, лошади или даже земли. Стремление знати превзойти друг друга означало, что стоимость подобных событий была немыслимой. Необходимо было где-то селить рыцарей и их свиты; оруженосцев, конюхов и слуг нужно было кормить; лошадей следовало поместить в конюшнях. Проводились огромные пиршества, для которых нанимали жонглеров, фокусников, карликов, акробатов и рассказчиков, готовились лучшие блюда. Еда и напитки подавались в золотой и серебряной посуде, а сложная система размещения гостей отражала их иерархию и статус. Приглашенные музыканты не жалели сил, и грохот барабанов, тамбуринов, флейт, волынок, труб и рожков разносился по главному залу замка.

На пиршествах танцевали. На турнир в Джогни, описанный Уильямом Маршалом, собралось множество красивых женщин. Когда дамы начали прибывать, все мужчины поднялись со своих мест, чтобы приветствовать их. Один предложил: «Давайте танцевать!» Сам Уильям спел песню, а рыцари взяли руки дам и начали танец. ^[106] Залы украшали знаменами и щитами, стены в некоторых замках были расписаны фресками с изображениями великих сражений прошлого. В середине XIII века Генрих III Английский украсил Вестминстер-холл, некоторые помещения в лондонском Тауэре, замок Винчестер и дворец Кларендон сценами подвигов его предшественников-крестоносцев — герцога Роберта Нормандского и Ричарда Львиное Сердце. ^[107] Венецианский Дворец дожей был расписан фресками, изображающими взятие Тира в 1124 году. Возможно, замок в Экри был слишком скромен для такого богатого украшения, но присутствие в нем в ноябре 1199 года таких людей, как Тибо и Людовик, почти наверняка означало, что турнир сопровождался роскошными пиршествами и развлечениями.

Изображение подвигов крестоносцев в замках знати отражает связь между обычными мирскими помещениями и священной войной. Взаимные отношения между турнирами, крестовыми походами и церковью были исполнены напряжения и внутренних противоречий. Теоретически церковь была ярым противником рыцарских турниров. В 1159 году папа римский Иннокентий II издал указ: «Мы полностью запрещаем с этих пор эти омерзительные сражения и турниры, на которые по своему согласию собираются рыцари, стремясь продемонстрировать свою физическую доблесть и грешность, что часто приводит к смерти телесной и опасности для души». ^[108]

Для церкви турниры лишь способствовали греху: гордыни, ненависти и тщеславия; пиры вели к обжорству, а рыцари погрязали в любострастии, пытаясь произвести впечатление на распутных женщин. Учитывая реальные события, можно понять, что в таких доводах была немалая доля правды. Рыцари действительно направляли свои стремления на самовосхваление; в результате нередко возникали беспорядки и убийства. И все же, несмотря на многократные законы, направленные против рыцарских турниров (1130, 1139, 1148 и 1179 годы), рыцари и знать Северной Европы проявляли к ним лишь больший интерес.

Из-за того, что турниры были отличной практикой боевых действий и предоставляли максимум шансов проявить себя, а также возможностей для карьеры и получения покровительства, запретить их было невозможно. Например, невзирая на папские запреты, крупный турнир, организованный в 1184 году императором Фридрихом Барбароссой в Майнце, посетили несколько заметных церковных деятелей. Многие из них были связаны родственными узами с высшей знатью. Семейные связи, а также общее культурное и географическое окружение приводили к тому, что духовные лица естественным образом проявляли заинтересованность в турнирах. Что важнее для истории крестовых походов — несмотря на вероятность совершения греха, которая так беспокоило папство, многие из организаторов или участников турниров были известны своим благочестием. Граф Филипп Фландрский отправился в крестовый поход в 1177–1178 годах и погиб при осаде Акры во время Третьего крестового похода в 1191 году. Граф Генрих Шампанский, получивший за свои личные качества прозвище «Великодушный» (Liberal), прославился своими пожертвованиями в пользу религиозных общин и тоже являлся видным крестоносцем. Фландрия и Шампань, сердце турнирной жизни, поставляли для крестовых походов многих закаленных бойцов. ^[109]

Тесная связь между крестовыми походами и рыцарством заметна с первого взгляда. Военный опыт, приобретенный во время турниров, можно было использовать и во время священной войны. Умение рыцарей из разных земель объединяться и взаимодействовать в бою во время крестового похода было неоценимым. Более того, в рыцарстве просматривался и религиозный аспект. Служение господину, представление о чести, ритуал освящения оружия — все это имело подоплеку, не чуждую церкви. Не становясь, вопреки опасениям пап, помехой крестовым походам, нравственные ценности и дух товарищества, типичные для рыцарских турниров, к началу XIII века стали веским стимулом к крестоносному движению. Позднее, в течение следующего столетия, церковь стала терпимее относиться к рыцарским турнирам, видя их значение для подготовки к крестовым походам. Гумберт из Романса, выдающийся церковный деятель, приравнивал эти поединки к «походам на сарацин». ^[110]

Несомненно, стремление к получению славы подвигами в бою было могучим стимулом для рыцаря. И какой искать лучший повод, чем необходимость выполнения Божьего дела? Мы видели, как были прославлены за свою доблесть участники предыдущих походов. Слава Ричарда I Английского была выкована во время Третьего крестового похода, в котором его отвага в бою почиталась обеими сторонами. Мусульманский автор писал: «Мы никогда не сталкивались с более храбрым или искусным противником». ^[111] Западные авторы называли его «лучшим рыцарем на земле», и именно в крестовом походе Ричард получил прозвание «Львиное Сердце». Но еще до подвигов на Востоке вхождение в ряды крестоносцев удвоило его славу, как отмечал один из его современников. ^[112]