Взлеты и падения великих держав - Пол Кеннеди Страница 21

Учитывая многочисленные пробелы и погрешности в доступной нам сегодня статистике, не стоит слишком полагаться на демографические данные того времени, но смело можно предположить, что примерно каждый четвертый европеец в эпоху раннего Нового времени жил на территории под управлением Габсбургов. Однако не так важны грубые подсчеты ^[10], как то, насколько богаты были данные регионы, а их, казалось, бог не обделил.

У Габсбургов было пять крупных основных финансовых источников и несколько более мелких. Безусловно, самым главным была испанская Кастилия — в силу прямого управления территорией и получения королем различных регулярных налоговых отчислений (с продаж, с собственности духовенства на «крестовый поход») от Кортеса и Церкви.

Кроме того, в Европе были еще две самые богатые торговые области — итальянские государства и исторические Нидерланды. Они достаточно много зарабатывали на торговле и финансовых услугах. Четвертым источником, роль которого с каждым годом только возрастала, являлись доходы от американских владений. «Королевская пятина» со всего добытого в Новом Свете золота и серебра вместе с местными налогами с продаж, таможенными пошлинами и церковными налогами были для испанской короны значительной прибавкой к сугубо европейским финансовым ресурсам. При этом выгоды были как прямые, так и косвенные. И не важно, в чьи руки попадали сокровища Америки — испанских, фламандских или итальянских дельцов, — они обогащали конкретных людей, которым теперь приходилось платить в государственную казну больше налогов, а в критические моменты монарх всегда мог одолжить у банкиров значительные суммы под обещание расплатиться из очередной партии американского серебра. А тот факт, что на территории владений Габсбургов располагались ведущие финансовые и торговые дома южной Германии, Италии и Антверпена, следует признать еще одним дополнительным преимуществом и пятым основным источником финансирования ^{49}. Безусловно, эти деньги были значительно доступнее, чем, скажем, доходы, получаемые из Германии, где местные правители и свободные города, представленные в рейхстаге, голосовали за выплату денег императору, только если у них на пороге опять стояли турки ^{50}.

В постфеодальную эпоху, когда от рыцарей больше не требовалось активного участия в военных делах государства (по крайней мере в большинстве стран), а от прибрежных городов — обеспечения кораблями, наличие денег и возможности получения большого кредита в нужный момент стали обязательными условиями для любого государства, участвующего в войне. Снарядить боевой флот: построить корабли, получить такелаж, вооружение и продовольствие — в условиях рыночной экономики можно было только за плату (или обещание ее). Удержать же войска от бунта и направить всю их энергию на неприятеля было возможно, только обеспечив их всем необходимым и выплачивая им с разумной периодичностью денежное довольствие. Кроме того, хотя это время обычно и называют эпохой становления в Западной Европе «национальных государств» (государств-наций), все страны увеличивали свои армии за счет иностранных наемников. И здесь Габсбургам вновь повезло. Они легко могли набрать армию в своих владениях в Италии и Нидерландах, а также в Испании и Германии. К примеру, знаменитая Фландрская армия была набрана из представителей шести основных европейских национальностей, готовых отстаивать интересы Католической церкви, но все же требующих регулярной платы за свои труды. Что касается морского флота, дом Габсбургов также был способен выставить внушительное количество военных судов. Например, в конце правления Филиппа II средиземноморские галеры, огромные генуэзские и неаполитанские карраки, а также многочисленная португальская флотилия смогли значительно усилить кастильские и арагонские армады.

Но, возможно, самым большим военным преимуществом Габсбургов на протяжении всех ста сорока лет была испанская инфантерия. Соответствующая структура общества и умонастроения сделали Кастилию идеальным местом для рекрутинга. Здесь, как отмечает Линч, «военная служба стала модным и доходным делом не только для представителей дворянства, но и для всех жителей региона» ^{51}. Вдобавок Гонсало де Кордова, прозванный «Великим Капитаном», еще в начале XVI века произвел ряд изменений в организационной структуре пехоты. С тех пор и даже еще в первой половине Тридцатилетней войны испанская терция была самой эффективной боевой единицей на полях сражений Европы. Именно этими полками, насчитывавшими до 3000 слаженно действующих пикинеров, мечников и аркебузиров, испанская армия разгромила бесчисленное множество врагов и практически уничтожила репутацию французской конницы и швейцарских фланговых пикинеров, считавшихся самыми эффективными подразделениями. Уже в сражении при Нердлингене (1634) пехота кардинала-инфанта, отразив пятнадцать атак огромной шведской армии, как войска Веллингтона при Ватерлоо два века спустя, решительно двинулась на врага и сокрушила его. В битве при Рокруа (1643) испанцы, окруженные французами, бились до конца. Поистине это была одна из самых мощных опор дома Габсбургов. И следует отметить, что упадок могущества Испании стал заметен лишь в середине XVII века, когда армия уже состояла преимущественно из германских, итальянских и ирландских наемников. Выходцев же из Кастилии в войсках становилось все меньше и меньше.

И все же, несмотря на все имевшиеся преимущества, этот испано-австрийский династический союз никогда не доминировал в Европе. Огромных, по оценкам современников, финансовых и военных ресурсов было все же недостаточно для того, чтобы соответствовать необходимым условиям. Виной тому три фактора, которые в течение всего периода так или иначе были взаимосвязаны. И, если уж на то пошло, дали исследователям богатую пищу для размышления и изучения вооруженных конфликтов.

Первым из этих факторов следует назвать «военно-техническую революцию», охватившую Европу в эпоху раннего Нового времени. Начиная с 1520-х годов и на протяжении всех ста пятидесяти лет можно было наблюдать значительное увеличение масштабов и стоимости войн ^{52}. В основе этого лежали различные изменения тактического, политического и демографического характера. Удар, нанесенный по доминированию кавалерии на полях сражений сначала швейцарскими пикинерами, а затем смешанными воинскими подразделениями из солдат, вооруженных пиками, палашами, арбалетами и аркебузами, привел к тому, что самой значительной и важной частью армии теперь стала пехота. Такой вывод подкрепляет и создание сложной системы фортификаций и бастионов в итальянских городах, о чем говорилось в предыдущей главе. Для их взятия или осады требовалось значительное число войск. Безусловно, для крупномасштабной военной кампании опытный командующий использовал бы также значительную кавалерию и артиллерию, но им было не сравниться с вездесущей пехотой. Это не значит, что государства отказались от конницы совсем, просто в их армиях значительно увеличилась доля пехотных войск. Их было дешевле экипировать и содержать. Кроме того, в случае необходимости их можно было набрать в большом количестве, учитывая активно растущее население Европы. Естественно, все это создавало огромное давление на правительство, но все же не настолько, чтобы обязательно разрушить бюрократию «новых монархий», возникших на Западе, — так же как и заметное расширение армии не должно было неизбежно приводить к невозможности выполнения задач, поставленных перед ними генералом, при условии что его войска имели правильную структуру управления, а солдаты были хорошо обучены.