Тигр на завтрак - М. Писель Страница 20

Когда Борис в 1924 г. бежал в Европу, Россия страдала от горя и бедности. Зато Европа находилась в состоянии эйфории. Там этот период называли «Веселыми двадцатыми».

Для того времени характерны роскошь и фривольность, которые были призваны возместить то, что было утрачено в годы Первой мировой войны. Десятилетие, предшествовавшее краху 1929 г., было эрой прихода машин на службу богатому меньшинству. По парижским бульварам раскатывали первые спортивные авто. Полеты на самолетах оказались интересным времяпрепровождением. Чарльстон, завезенный из Америки, символизировал новую эру коротких юбок и современного образа жизни.

Монпарнас переживал свои лучшие дни: в Париже только и говорили о сюрреализме и кубизме, а на террасе кафе «Ротонда» можно было увидеть бок о бок художников, чьи имена вскоре должны были украсить стены музеев мира. Музыкантам, художникам и писателям того времени предстояло стать самыми плодовитыми и знаменитыми в нашем столетии.

Борис приехал в Париж как танцовщик балета, искусства, которым он занялся по воле случая и продолжил заниматься из-за необходимости выжить в голодающей Одессе. Не будь это в те тяжелые годы, профессия танцовщика показалась бы ему несерьезной и не заслуживающей внимания. И Борис с его военной биографией, динамичностью и энергией вряд ли довольствовался бы этой профессией, если бы не тот факт, что благодаря гению русского человека Сергея Павловича Дягилева балет в Европе 20-х годов стал стержнем, вокруг которого, если так можно сказать, концентрировалось много других художественных движений того времени.

До того момента, когда имя Дягилева получило известность в сезон 1909 г., балет деградировал до уровня небольших танцевальных интерлюдий в рамках опер и пьес или дивертисментов на авансцене при смене декораций. Превращенный в банальную пантомиму, балет утратил прежнюю энергетику и связь с творческим искусством. Понадобился гений Дягилева, чтобы менее чем за двадцать лет сделать балет одним из самых рафинированных сценических искусств. Русский балет Дягилева не только установил планку хореографического совершенства на качественно новом уровне, но балет как целостная форма искусства стал центром притяжения для художников, композиторов и либреттистов. Сам не будучи танцовщиком, композитором или художником, Дягилев оказал глубочайшее влияние на эти сферы искусства того времени. Его способность возбуждать энтузиазм у своих коллег могла сравняться только с его гением открывателя талантов.

Влияние Дягилева ощутила даже мода. Ведущие кутюрье заражались вдохновением от его балетных костюмов. Мир был обязан ему тем, что Дягилев выдвинул на авансцену таких блестящих композиторов, как Стравинский, Прокофьев, Мануэль де Фалла, Равель, Дебюсси и многих других. Помимо этого, он привлек к балету многих знаменитых художников — Пикассо, Брака, Миро, Дерэна, Матисса и Ди Кирико, которые в тот или иной период готовили декорации для его творений. В каком-то смысле он оказался пророком, и в напряженный для людей момент времени мир искусства вращался вокруг него. Что касается непосредственно балета, то, поставив «Петрушку», «Жар-птицу», «Князя Игоря», «Шехерезаду» и другие незабываемые спектакли, Дягилев явился создателем того балета, который мы знаем сегодня.

После приезда в Париж Борис не тратил время впустую. Завершив ангажемент в театре Альгамбра, он получил контракт на турне по Германии, где за несколько недель объехал шестьдесят пять крупных и небольших городов, давая в них по одному представлению. Затем он подписал контракт с Романтическим русским театром Бориса Романова, высокоталантливого хореографа, позднее возглавившего балетную труппу нью-йоркской Метрополитен оперы.

Таким образом, наш герой стал партнером многих знаменитых звезд бывшего императорского балета Санкт-Петербурга. С этой труппой он совершил турне по Италии, а затем вновь по Германии.

Однако жалованье танцовщиков было низким, и по возвращении с гастролей Борису, которому тогда исполнилось двадцать лет, пришлось искать более высокооплачиваемую работу. С помощью брата Александра, эмигрировавшего в Париж до него, и с учетом опыта его работы с лошадьми ему удалось устроиться на первую и последнюю в его жизни штатную должность десятника на автомобильном заводе Рено в Париже, где он прослужил три месяца.

Он переехал на квартиру на Пляс д? Анвер вблизи Пляс Клиши, которую снимал вместе с тремя молодыми русскими, одной из которых была прелестная балерина Соня Орлова.

Однажды вечером, возвратившись с работы, Борис застал Соню в состоянии страшного волнения.