Тайна войны. После Нюрнберга - Раймонд Картье Страница 20

Военные планы Германии на различных ее границах рисовались тогда на подобие радуги. Против Чехословакии был зеленый план, против Франции — желтый; против Польши — белый.

Гитлер приказал армии деятельно готовиться. К августу все должно было быть готово. При этом он поставил еще два условия.

Во— первых, армия должна быть готовой к наступлению без предварительной мобилизации. Во-вторых, приготовления должны вестись таким образом, чтобы их можно было в любой момент задержать или даже совсем прекратить в последние 24 часа.

Начать наступление без мобилизации — значило опрокинуть все традиции, свято соблюдавшиеся во всех армиях в течении двухсот лет.

«Это обстоятельство, — сказал Кайтель, — крайне стесняло Главный Штаб. Браухич несколько раз просил об его отмене, но Гитлер всегда отказывал».

Основой стратегии Гитлера была неожиданность. Фюрер так старался хранить все в тайне, что 22 июня он отменил приказ по армии, предписывавший эвакуацию госпиталей из восточной зоны. Комфорт больных был не так важен, как сохранение тайны.

«Армия, — говорит Кайтель, — была усилена тем, что задержали солдат, которые должны были выйти в запас еще в октябре прошлого года. Помимо того, было призвано большое количество запасных (резервистов)».

Но Гитлер и на этом не успокоился. Приказ по ОКБ от 22 июня предписывал отвечать на вопросы работодателей или частных лиц, что резервисты призваны для участия в осенних маневрах и для пополнения воинских частей, принимающих в них участие.

Второе условие, поставленное Гитлером, также опрокидывало классические традиции Главного Штаба. В приготовлениях к войне установленные сроки считались неприкосновенными. Раз решение принято, то военные меры также трудно остановить, как задержать движение солнца. В августе 1914 г., на основании ложного слуха о нейтралитете Франции, Вильгельм II созвал свой генералитет и радостно сказал: «Необходимо изменить планы войны: нам предстоит драться на одном фронте». На это Мольтке поднялся и сказал: «В таком случае, Ваше Величество, я имею честь просить об отставке».

Гитлер изучал военную историю. Он не хотел подчиняться военному механизму. До последнего момента он старался оставить себе свободный выход.

Дипломатическая подготовка войны шла одновременно с военной подготовкой. Цель, которую поставил себе Гитлер 23 мая, была изоляция Польши.

Он все еще, до самого конца, надеялся, что западные державы не вступятся за Польшу.

В Нюрнберге фигурировал за № 1871 P.S. длинный отчет о разговорах между фюрером и графом Чиано 12 августа 1939 г. в Оберзальцберге. Чиано, от имени Италии, настаивал на том, чтобы подождать. Гитлер — на том, чтобы действовать без промедления. Этот документ впервые показывает, насколько политика двух партнеров Оси была мало согласована. Чиано высказал, в частности, удивление, что Италия так неожиданно оказалась поставленной в такое серьезное положение. Беседа вылилась в форму поочередного монолога: Гитлер подчеркивал силу Германии, Чиано указывал на слабость Италии.

«Я лично глубоко убежден, — сказал Гитлер, — что западные державы в последнюю минуту отступят перед перспективой всеобщей войны».

«От всей души желаю, чтобы Вы оказались правы, — отвечал Чиано, — но я в этом совсем не убежден».

«Как бы эхом этого диалога — притом окрашенным в минорный тон — звучит относящийся к тому же времени разговор между Кайтелем и адмиралом Канарисом, начальником германской разведки (документ P.S. 795).

«Интересно отметить, — сказал Кайтель, — до какой степени итальянская диктатура оказывается нерешительной в вопросе войны. И, несомненно, такое отношение должно быть еще сильнее у демократических стран. Я убежден, что Англия не выступит».

«Вы ошибаетесь, — возразил Канарис, — Англия тотчас же заключит союз, организует блокаду и парализует нашу морскую торговлю».

«Блокада нам не страшна. Мы будем получать нефть из Румынии».

«Да, но англичане будут бороться всеми средствами, если только мы нападем на Польшу».

В своих расчетах на воздержание западных держав от участия в конфликте, Гитлер основывался, главным образом, на впечатлениях своей победы в Мюнхене: война внушала Западу страх. И для того, чтобы изолировать Польшу от Запада, нужна была только ловкость.

«Это я, — сказал в Нюрнберге Риббентроп, — внушил фюреру идею заключить пакт с Россией. Сначала он отказался, но потом присоединился к моей мысли».

12 августа, в момент разговора Гитлера с Чиано в присутствии Риббентропа, принесли телеграмму из Москвы. Протокол гласит следующее:

«Разговор был на короткое время прерван, потом текст телеграммы сообщен Чиано. Русские соглашались на приезд германского уполномоченного для переговоров в Москву. Риббентроп добавил, что русские были вполне в курсе германских намерений относительно Польши. Он сам, по поручению фюрера, информировал советского уполномоченного. Фюрер заявил что по его мнению СССР не намерен «таскать из огня каштаны» для западных держав. Положение Сталина было бы одинаково опасным как в случае победы русской армии, так и в случае ее поражения. СССР хотел прежде всего расширить свои выходы к Балтийскому морю и Германия не возражала против этого. Кроме того, Россия вряд ли выступила бы на стороне Польши, ибо между ними была глубокая взаимная ненависть. Посылка англо-французской миссии имела целью исключительно предотвратить катастрофические последствия политических переговоров.

Спустя 9 дней был заключен германо-советский пакт о разделе Польши. По вполне понятным причинам, документ этот, столь важный для разъяснения причин войны, не фигурировал в Нюрнберге.

План кампании против Польши, выработанный Главным Штабом, был представлен Гитлеру в конце июля. Так как генералы располагали лишь ограниченными силами (сорок дивизий, из них пять танковых), то они рассчитывали на скромную, сравнительно, операцию, продиктованную благоразумием. Они хотели сосредоточить свои силы в Силезии и предпринять всего лишь одну операцию в направлении к северо-востоку, — на Лодзь и Пилицу. Они не отваживались идти на Варшаву в течении этого первого наступления, довольствуясь выигрышем битвы на границах, и тем, что польскую армию принуждали к отступлению.

Гитлер, — по словам Кайтеля и Геринга, — изменил этот план.

Он знал, что польское командование сосредоточило свои силы в районе Познани и что оно намеревалось вести наступление. Там не менее, он не колебался обнажить германскую границу между Силезией и Вислой. Но он создал сильное левое крыло, которому поручена была задача перерезать «коридор» в направлении на Торн и Грауденц, соединиться с Восточной Пруссии и ударить в тыл полякам. План операции у Млавы, взятия ее и выхода в тыл Варшаве — принадлежит Гитлеру. Это было его дебютом в стратегии.

Браухич и его офицеры взяли обратно свой план с пометками Гитлера и переделали его согласно указаниям фюрера.

При этом Гитлер назначил срок войны. «Наступление, — сказал он, — начнется 25 августа. Что касается срока победы, то он его указал графу Чиано во время их беседы. Он считал необходимым срок в две недели, чтобы сломить сопротивление польской армии и, сверх того, четыре недели Для завершения всей операции. Таким образом, он рассчитывал закончить кампанию раньше, чем осень превратит польскую равнину в непроходимое море грязи.