Святой Грааль. Во власти священной тайны - Ричард Барбер Страница 2

Действительно, один ученый, посвятивший специальное исследование утраченной литературе средневековой Англии, пришел к выводу, что «в средневековый период истории Англии по трем главным материям романов было утрачено весьма немногое» ^[2]. Таким образом, сколь далекими от нас ни казались бы оригинальные тексты, нам следует воздерживаться от утверждений, что ответ на все вопросы, затронутые Граалем, находился в некоем утраченном манускрипте.

Следующая трудность заключается в том, что даже если нам удастся вплотную приблизиться к пониманию средневековых оригиналов после того, как они изданы и переведены, мы должны понять те умонастроения и культурный фон, который породил их. Французские историки давно специализируются на изучении менталитета эпохи, вот и нам надо по крайней мере попытаться составить хотя бы общее представление об этом, если мы хотим приблизиться к пониманию вышеназванных средневековых текстов в надежде понять и осмыслить те движущие силы, которые стоят за ними.

К счастью, мы имеем возможность рассмотреть несколько дюжин романов, написанных в очень краткий промежуток времени. Благодаря этому мы сможем определить некоторые аспекты общества, для которого они были созданы.

Исторический момент, связанный с созданием и воссозданием Грааля, — это конец XII в. и первая половина XIII в., примерно с 1190 по 1240 г. Упоминаемые нами истории и романы были написаны для нового общественного класса — рыцарей, воинов, могущество и богатства которых зависели от величины землевладений, которые они получали за свою ратную службу. Писатели той эпохи, горевшие желанием доставить удовольствие своей аудитории, буквально только что разработали новые литературные формы, более всего соответствующие конкретике романов, и выдвинули новый круг идей, целью которых было создание рыцарской культуры. Церковь также рассматривала новый жанр как средство укрепления своего влияния на этот могущественный и потенциально взрывоопасный класс, и начала создавать религиозную версию этих вполне секулярных идеалов. Кроме того, мы можем добавить, что эти идеи привнесли ранее неизвестный уровень политической стабильности и экономического процветания, который позволял рыцарям наслаждаться мирным достатком и даже роскошью. Таков был тот социальный фон, на котором сочетание литературного вымысла и религиозных идей сделало возможным появление легенд о Граале.

Существовал и еще один элемент, который легко упустить из виду, а именно — визуально-изобразительная культура той эпохи. Здесь мы действительно видим обширные и невосполнимые потери, особенно громадные по сравнению с обилием сохранившихся литературных памятников. В самом деле, многие сотни церквей, некогда сплошь расписанных искусными фресками на библейские сюжеты, давно утратили свое первозданное убранство. Великолепные средневековые витражи сохранились в очень немногих храмах, и только мозаики, вещь весьма редкая в Западной Европе, сумели сравнительно неплохо выдержать разрушительную поступь времени.

Эти памятники изобразительного искусства были составной частью общих знаний и культуры того периода, будучи для подавляющего большинства людей главным средством знакомства с Библией. Те, кто неплохо владел латынью, более или менее понимали содержание библейских текстов, читавшихся в церквях во время служб, но самостоятельное чтение Библии простым человеком, не являвшимся членом какого-либо религиозного ордена или хотя бы клириком, всегда давало повод заподозрить его в ереси. Церковь властно удерживала в своих руках право на истолкование Священного Писания, и поэтому всевозможные визуальные образы были в известном смысле одним из основных средств проповеди Благой Вести, которую Церковь стремилась распространить. Эти изображения служили своего рода наглядными пособиями для проповедников и визуальными наставлениями для простых верующих. Об особой важности таких изображений мы поговорим ниже, в контексте романов о Граале.

Сказанное — всего лишь краткий и упрощенный обзор крайне сложного взаимодействия факторов обучения, богословия и творчества. Серьезную трудность и неопределенность представляет даже вопрос о том, как правильно читать рассматриваемые тексты. Являлись ли сами поэты, их авторы, филологами-эрудитами, работавшими с оглядкой на своих коллег и оттачивавшими отдельные аспекты классической учености, унаследованные ими от древнегреческих и древнеримских авторов? Или же нам следует воспринимать их писания за чистую монету, как тексты, адресованные неискушенной аудитории, которой попросту невдомек всевозможные стилистические изыски? Если же этим текстам априорно была присуща простота, то позднейшие романы о Граале могут быть поняты лишь в том случае, если мы обратимся к обзору современного им средневекового христианского богословия — предмета самого по себе сложного и утонченного и притом совершенно необходимого для понимания сути того, чем стала со временем тема Грааля и чем она могла быть ^[3].

Итак, фон возникновения романов о Граале — это время появления важных изменений в обществе, в котором превыше всего ценились традиции, то есть момент, волнующий и захватывающий с точки зрения обилия новых идей, новых художественных форм и новой социально-идеологической культуры. Грааль, помимо всего прочего, отражает жаркие дебаты вокруг основополагающих таинств христианской веры, а само его появление очень и очень многим обязано теневой пограничной полосе между воображением и верой — факторами, оказавшими определяющее влияние на его развитие. Грааль никогда не укладывался и не вписывался ни в какую ортодоксальную идеологическую или религиозную схему, порождая вопросы и противоречия, которые представляются нам откровенно странными. К примеру, каким образом средневековые романы могли вторгнуться в сферу средневековой религиозности? Как смели секулярные авторы писать и рассуждать о высших таинствах Церкви? Наконец, почему, хотя Церковь в эпоху Средневековья никогда официально не признавала статус историй о Граале, сам Грааль тем не менее сделался важнейшим религиозным образом-символом, но — только не для клира и людей, принадлежащих лону Церкви? Откуда возникла аура возвышенности, неизменно окружавшая Грааль?

Если история Грааля — не более чем захватывающее сочетание ряда факторов, оформившееся к началу XIII в., это само по себе весьма интересно. Однако его история на этом не закончилась. Более того, истории и романы о Граале с жадностью читались и передавались из уст в уста на протяжении двух последующих веков, пока религиозная концепция, лежащая в их основе, не трансформировалась в резкие и непримиримые противоречия эпохи Реформации. В XVIII в. ученые и эрудиты начали проявлять жадный интерес к литературному прошлому, и в результате вскоре были заново открыты обширные слои средневековых романов. В начале XIX в. Грааль обрел немало новых поклонников, которые пересмотрели свой взгляд на него и трансформировали в образы, созвучные той эпохе. А когда литературная критика и история литературы стали самостоятельными научными дисциплинами, мы пережили период одержимости жаждой постижения истоков возникновения легенд о Граале. Сложилась другая крайность: новые мистики конца XIX–XX вв. приняли Грааль очень близко к сердцу и нафантазировали себе новый Грааль, символ этакой западной духовной нирваны, всеобъемлющий и по большей части неверно воспринятый. Эти тенденции идут параллельно популярному образу Грааля, встречающемуся в журналистике, где он стал одним из самых излюбленных и расхожих выражений. Но что конкретно он означает? И наконец, почему сегодня, в XXI в., мы не в состоянии разгадать эту тайну далекого минувшего? Многие из нас не стремятся найти ответы на загадки истории, а склонны рассматривать их как своего рода секреты, скрытые от нас неким всеобъемлющим заговором, к которому необходимо подобрать ключи. Природу подобной игры воображения удобнее всего постичь, если понять, как подобрать ключи к этим секретам, опираясь на весьма скудные, но поражающие воображение факты.