Преступление и наказание в России раннего Нового времени - Нэнси Шилдс Коллман Страница 19

В принципе уголовные преступления должны были находиться в юрисдикции воевод и губных старост. На практике, однако, это было не вполне так. Например, церковь со времен Киевской Руси обладала широкими иммунитетными привилегиями, которые иногда распространялись и на область уголовного права. Подобным образом и землевладельцы могли следить за законом и порядком среди своих крестьян, в некоторых случаях переступая черту, за которой разбирались уже уголовные преступления.

Население было подсудно церкви по религиозным вопросам, круг которых определялся византийской моделью и включал семейное право, заключение брака, развод, изнасилование, наследование и приданое, а также ереси ^[83]. Кроме того, церковь обладала властью разбирать иски между представителями духовенства. Наконец, церковные институты располагали широким судебным иммунитетом для зависимых от них людей (крестьян, церковных слуг) в отношении вмешательства государственных чиновников и уплаты судебных пошлин при разборе мелких преступлений и различных споров. Для руководства своих судей церковь унаследовала корпус канонического права византийского происхождения, от которого в ходе своей эволюции юридическая система Московского государства со временем почерпнула образцы судебного процесса. С тех пор как московские великие князья, начиная с XV века, упрочили за собой верховенство в области борьбы с криминалом, церковь и государство настолько тесно сотрудничали в области уголовного права, что это позволило крупному историку церковного суда М. Горчакову охарактеризовать церковный судебный аппарат как дополняющий и расширяющий царскую власть ^[84].

Усложняет ситуацию то, что в истории Московского государства никогда не существовало церкви как единого института. Церковные институты от патриарха до епископа и монастырей обладали на своих землях иммунитетом не только к суду монарха, но также и к суду друг друга. Например, епископы могли жаловать монастырям иммунитет от своих собственных налогов и суда ^[85]. Впрочем, существовало одно правило, применявшееся практически без изъятий: оно заключалось в том, что уголовные преступления исключались из любой церковной юрисдикции – в формулировке иммунитетной грамоты 1625 года «опричь разбоя и душегубства и татьбы в поличных и смертных и кровавых дел (sic!)». Соответственно, церковные крестьяне должны были платить налоги и нести повинности для обеспечения губных изб на местах ^[86].

На протяжении всего московского периода церковные соборы (1551 и 1667) и деятельные патриархи Филарет и Никон увеличили власть церкви, особенно в защите ее права судить духовенство во всех делах. Стоглав (1551), например, утвердил право священнослужителей быть подсудными только церковным судам, предложил регулировать систему совместных судов в тех случаях, когда духовенство имело тяжбы с мирянами, и попытался установить иерархию церковных судов, в центре которых стоял бы епископ и которые ведали бы религиозными преступлениями и спорами между мирянами, зависимыми от церковных учреждений ^[87]. В XVII веке государство создало Монастырский приказ, чтобы упразднить иммунитетные привилегии монастырей и судить все (кроме религиозных) преступления духовенства и его зависимых людей, однако по жалобам церкви он был расформирован в 1677 году. А в 1669 году, в пандан публикации Новоуказных статей, церковь выпустила новые правила, которые вводили определенный церковный надзор в светском суде. Клирики или монахи, привлеченные к криминальному процессу в качестве обвиняемых или свидетелей, допрашивались не светским судьей, а представителем патриарха. Если священнослужитель-ответчик отказывался от признания вины перед лицом серьезных доказательств, то его сначала лишали сана и лишь потом отсылали в светский суд. Соответственно, и Новоуказные статьи отразили именно такое понимание закона. В 1697 году особенно жесткие процессуальные нормы для применения в патриарших судах были определены для клириков, которых обвиняли в участии в расколе ^[88].