Сирена - Михаил Волконский Страница 19

– Да! – сказал Кирш. – Тем более что тот же маркиз де Трамвиль просил отвезти какие-то документы на английскую яхту, пришедшую недавно в Петербург и остановившуюся на Неве.

– Ах, на яхту этой таинственной леди...

– Гариссон, – подсказал Кирш. – Но удивительно, что они пользуются в своем обиходе мистическими словами масонского девиза. Не может быть, чтобы они оказались членами какой-нибудь масонской ложи.

– Отчего вы так думаете? – живо спросил Куракин.

– Оттого, что, насколько я представляю себе масонов, это – люди высшей нравственности, отнюдь не способные на недостойную интригу.

– Вы правы, – согласился Куракин, – масоны тут ни при чем.

Простой, ласковый и общительный разговор князя Александра Борисовича и его приветливое обхождение очень нравились Киршу. Он нисколько не жалел, что пришел к нему.

– Скажите, пожалуйста, – спросил его между прочим Куракин, – отчего вы обратились именно ко мне, а не к кому-нибудь другому?

– По этому поводу со мной произошел довольно странный и редкий случай так называемого раздвоения, – ответил Кирш; – вчера, вернувшись из придорожного трактира, я сел за книги, думая предаться чтению, но мысли мои были, очевидно, заняты утренним происшествием и работали помимо меня. Я просидел до вечера, напрягая свое внимание, и в сумерках увидел, будто бы сам сижу перед собой и разговариваю со своим двойником. В этом разговоре мне было подсказано, чтобы я шел к вам.

– Это очень интересно! – сказал Куракин. – Я знаю несколько случаев раздвоения, происшедших даже на расстоянии, но мне приходится в первый раз слышать, чтобы человек видел сам себя так, как вы! С вами часто случается это?

– Это было со мной в первый раз.

– Вы, вероятно, в этот день ничего не ели или, по крайней мере, очень мало?

– Да, – подтвердил Кирш, – я ничего не ел, целый день был сосредоточен на одном умственном занятии и все-таки так или иначе перед тем испытал некоторое волнение. Поэтому то, что случилось со мной, не испугало и даже не поразило меня.

– Да поразительного тут ничего и нет для того, кто знаком с книгами, которые вы читаете. Знаете ли вы, что в Америке была девушка, у которой в Европе существовало второе «я»? В Европе жила другая девушка, которая просыпалась лишь тогда, когда засыпала та, которая была в Америке, и наоборот. По своему материальному положению они были совершенно различны; умерли они в один и тот же день и час. Этот случай был открыт случайно, и, вероятно, он не единственный, но остальные неизвестны только потому, что, действительно, чрезвычайно трудно поддаются наблюдению.

– Я думаю, – заметил Кирш, – многое так пропадает для нас бесследно только потому, что мы не можем или не умеем еще наблюдать.

– А сами вы чувствуете себя способным для наблюдений? – спросил Куракин.

– Не знаю! Вероятно, да!

– Ну, тогда попробуйте, понаблюдайте вот эту историю с французским маркизом и постарайтесь разгадать, что это за люди? Я, со своей стороны, постараюсь сделать все, что могу. А вы, когда что-нибудь узнаете, приходите ко мне, тогда потолкуем!

– Да, но как же я буду разыскивать и наблюдать, – возразил Кирш, – когда я даже не знаю с чего начать?

– Вы должны найти это сами! Все в жизни так: разве мы знаем, в сущности, что-нибудь в ней? Даже и саму жизнь часто не знаем как начать; однако же ничего, живем и дело делаем! Вот так и вы!

– Что же, я готов! – сказал Кирш. – Только все-таки едва ли я что-нибудь смогу тут сделать по своей воле; тут можно узнать что-нибудь, если только подвернется к тому удобный случай.

– И случай подвернется, если вы захотите этого!

– Неужели человек может управлять и случаем?

– До известной степени да! Нужно только уметь желать, молчать и наблюдать!

В это время дверь кабинета, в котором они сидели, отворилась, и вошел лакей, держа на подносе письмо, которое он подал Куракину. Последний распечатал письмо, развернул и, обратившись к Киршу, сказал ему, как бы прося извинения:

– Вы позволите?

Кирш почтительно поклонился.

Куракин прочел письмо и спросил у лакея:

– Кто принес?

– Человек без ливреи принес и удалился!

– Хорошо, ступай! – приказал лакею Куракин. – Ну, вот видите, – обернулся он к Киршу, – случай уже является к вам на помощь: в этом письме меня извещают люди, известные мне, что сегодня вечером в доме на Пеньках будет маленькое собрание, судя по приметам, именно тех лиц, о которых вы мне говорили. Я сообщаю вам это для того, чтобы вы поступили, как полагаете лучше.

– Какой же дом на Пеньках? – спросил Кирш.

– Это мне неизвестно; я вам сказал все, что узнал из письма; в нем сказано, что вчера в Петербург привезены французским маркизом важные бумаги и что поэтому в доме на Пеньках соберется несколько человек. Вот вам нить, доберитесь по ней до клубка и распутайте его, если можете!

– А если я распутаю его? – спросил Кирш.

– Тогда я вам скажу, что вы недаром читали ваши книги и что испытание, выпавшее на вашу долю для достижения первой степени посвящения, выполнено вами.

– Так вы думаете, что это дается мне испытание?

– Не думаю, а уверен в этом.

Куракин близко наклонился к Киршу и таинственно произнес:

– Слова «он жив в сыне» не произносят даром!