Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский Страница 18

Несмотря на полное хозяйничанье здесь европейцев, Шанхай находится и до сего времени в суверенной власти Китая, но англичане, американцы и французы имеют в нем каждый по отдельному кварталу (концессию) с экстерриториальными правами владения. На этих трех участках каждая нация сохраняет свои гражданские права: суд, полицию, собственную почту, муниципалитеты и проч. Шанхай — один из главнейших портов Китая для ввоза европейской и американской мануфактуры. Китай, в свою очередь, отпускает отсюда шелк, чай, рис и проч. На реке и на набережной поэтому весь день господствует необычайное движение: снуют пароходики, барки с грузом, шампунки (ялики), а на берегу тысячи дженерикшей, запряженных полуголыми китайцами, за бесценок (10 коп. за конец) несутся сломя голову по улицам. Выше по реке расположен собственно китайский квартал Шанхая с миллионным населением рабочего класса, мелких торговцев и нищих. Здесь теснота невыразимая; по несколько семейств ютится в каждой комнате грязного дома; беднейшие семейства живут целыми таборами открыто среди улиц, по которым даже узенькому дженерику невозможно проехать. Сотни тысяч населения, не помещаясь на земле, живут на плотинах рек и болот, а более предприимчивые семьи заводят себе большие джонки (парусные суда) и всю жизнь проводят, крейсируя в море, занимаясь рыбной ловлей, собиранием ракушек и морской капусты, а при случае и грабежом заштилевших в море парусных судов.

В европейских кварталах много роскошных комфортабельных отелей и магазинов с французскою галантереей и немецкою дешевою мануфактурою; эти вещи (при отсутствии таможенной пошлины) здесь дешевле, чем в самой Германии и в громадном выборе. За городом обширный парк для гуляний и поездок, в нем скаковое поле, спортивные клубы с площадками для тенниса, футбола и всевозможных игр; трек для велосипедистов и павильоны для отдыха, завтраков и пикников. В 6 часов вечера, с замиранием торговой жизни, парк наполняется гуляющими европейцами. В богатых щегольских выездах парами и четверками, на велосипедах, бициклетах, а то и пешком гуляют богатые негоцианты после дневного make-money — делания денег. Между собственными выездами выделяются своим кричащим шиком экипажи американских кокоток: у каждой красавицы своя ярко-пестрая ливрея, одетая на кучере, лакее и двух грумах на запятках. Такая ливрея, видимая издали, делает рекламу каждой американке, причем цвета ливреи, очевидно, распределены так, чтобы не смешивать их между собой.

Приезжая в Шанхай на несколько лет, американки составляют здесь порядочный капитал, тоже make-money, с которым возвращаются на родину и добросовестно выходят там замуж или заводят торговлю.

Верстах в 12-ти от Шанхая есть известная (Иезуитская) миссионерская французская колония Sekawey. Основанная в шестидесятых годах XIX столетия колония в начале своего существования была скромным религиозно-просветительным учреждением с небольшим монастырем миссионеров, посылаемых отсюда проповедывать христианство в глубь Китая. В настоящее время Сикавей разросся в обширную колонию с образцовыми агрономическими плантациями, с фермами, огородами, ремесленными мастерскими, детским приютом, школами общими и ремесленными, духовной семинарией, академией и проч… При монастыре имеются астрономическая и метеорологическая обсерватории.

Миссионеры принимали бесплатно в свой приют детей всех возрастов на полное иждивение и воспитание с условием крещения в католическую веру. Китайцы, с целью избавиться от лишних ртов, охотно отдавали своих детей в монастырь и навсегда от них отказывались. Питомцы соответственно своим наклонностям и способностям распределялись по школам и мастерским; некоторые поступали в семинарию, а наиболее способные — в академию. По окончании образования питомцы выпускались ремесленниками, агрономами, миссионерами, некоторые оставлялись при школах учителями, и даже при обсерватории. Все абитуриенты и выпускаемые сохраняют свой китайский облик: с бритыми головами, с косами на затылке и национальным костюмом. Церковная служба, проповеди и преподавание в школах ведется на китайском языке.

Патер — француз, показывавший нам колонию, говорил, что они сознательно сохранили китайскую внешность всем духовным лицам. В первые дни нашей стоянки в Шанхае утонул в Вусунге испанский консул, ездивший на шлюпке с визитом на пришедший с моря испанский корвет «S-Mariade Molina»; на похоронной процессии консула все католическое духовенство было в китайских костюмах и с косами на затылках, и в особенности миссионеры, так как появление внутри страны первых миссионеров-французов, одетых в рясы европейского фасона, отстраняло народ от них, и теперешняя проповедь новых миссионеров — природных китайцев дает несравненно более успешные результаты.

Сикавейская обсерватория пользуется в Тихом океане заслуженной известностью; она издает метеорологические бюллетени и рассылает телеграммы по всему побережью Китая для предупреждения мореплавателей о движении тайфунов в Китайском море, свирепствующих там в июле, августе и сентябре.

В Шанхае нашим добровольным гидом был весьма любезный, услужливый молодой человек М. А. Гинсбург, начинавший тогда свою карьеру поставщика русских судов. Впоследствии он стал весьма влиятельным человеком на Востоке и приобрел симпатии всех морских офицеров, оказывая им всевозможные услуги совершенно бескорыстно. Через 24 года во время Японской войны (1904–1905 гг.) Гинсбург на свой страх и риск заготовил в Артуре миллионы пудов угля для русского флота, что дало возможность Порт-Артуру продержаться 11 месяцев в осаде.

ЧИФУ

В половине октября адмирал вызвал нас в Нагасаки на пару дней и приказал идти немедленно в Чифу (китайский порт при входе в Желтое море), чтобы быть ближе к Тянзиню, и принять оттуда нашего посланника в Пекине, так как ожидался близкий разрыв с Китаем. Шли мы туда очень неохотно: там было уже холодно, рейд открытый с частыми северными штормами, и на берегу — пустынный, неприветливый, захолустный китайский город.

Весь ноябрь мы простояли на этом отвратительном рейде и на берег не съехали ни разу. Терпели мы холод, снежные шторма, мотало нас на якоре хуже, чем в открытом море; часто не имели свежей провизии за невозможностью послать за нею на берег. Молили мы судьбу о скорейшем разрыве с Китаем — тогда уже, наверное, ушли бы отсюда. Единственным нашим развлечением был наш сосед по рейду — крейсер «Забияка» (командир капитан-лейтенант Л.H. Ломен; старший офицер-лейтенант И.К. Григорович — впоследствии Морской министр), присланный сюда разделять нашу противную стоянку. Наши кают-компании ездили друг к другу и кое-как развлекались.

В Чифу мы узнали, что с адмиралом Лессовским на флагманском крейсере «Европа» произошел несчастный случай. Идя из Владивостока в Японию при свежем попутном NW, крейсер вздумал поставить все паруса, имея ход под парами около 13 узлов. Командир форсировал парусами, не ощущая всей силы попутного шторма. Но лишь только рулевой вильнул — крейсер лег на борт, и адмирал, выйдя в этот момент наверх, покатился с палубы на борт и попал ногой в марсафальный кнехт, повис на нем и сломал себе ногу. На крейсере брам-стеньги и паруса полетели мигом за борт. В Нагасаки адмирала свезли на берег к консулу, где 70-летний старик пролежал 6 недель с гипсом на ноге.

В конце ноября на открытом рейде Чифу стал появляться плавучий лед, это нас приводило в отчаяние, не замерзнем ли мы на всю зиму на этом рейде? Но, к счастью, мы вскоре получили телеграмму адмирала идти в Кобэ. Ну, слава Богу! Попрощавшись сигналом с «Забиякой», мы ушли с радостью в теплую и милую Японию. Наш сосед ушел одновременно с нами, кажется, в Шанхай. Мы шли под парами, огибая южный берег Кореи, прошли острова Квельпарт, Каргодо и Цусиму. На 3-й день вошли в Симоносекский пролив и вступили в Средиземное Японское море, где мы проходили минувшим летом. Хотя здесь было еще тепло (около +10° R), но зимою картина уже не та: и зелень потемнела, и оживление значительно меньше. Джонки на воде встречались гораздо реже, а на берегу мы уже не видели