Столетняя война - Эжен Перруа Страница 18

Что мог сделать слабый Эдуард III против короля, дебютировавшего под столь счастливой звездой? Сразу же после помазания в Реймсе в Париж прибыли два английских епископа, чтобы заявить советникам суверена Валуа о правах своего повелителя на французскую корону и выразить протест против узурпации, совершенной Филиппом. Протест «дипломатическими средствами», как мы бы сказали сейчас. И мы знаем, чего он стоит, когда не опирается на силу. Его никто не принимает всерьез. Но, вернувшись из фландрского похода, Филипп почувствовал, что у него хватает сил, чтобы в свою очередь начать действовать. Из всех вассалов один герцог Гиенский до сих пор не спешил приносить ему оммажа. Нужно было его к этому принудить. Пьер Роже, аббат Фекана (позже ставший папой под именем Климента VI), был послан в Лондон с миссией строго предупредить строптивого вассала. В лице английского короля он встретил противника, попавшего в затруднительное положение, — слишком слабого, чтобы дать решительный отказ, рискуя нарваться на войну, и в то же время мало склонного уступать ультиматуму: это было бы равносильно безнадежному отказу от прав, которых он не может защитить с оружием в руках. Изабелла, столь же мало стесненная в речах, как и в поведении, якобы дерзко ответила послу, что ее сын никогда не принесет оммажа Валуа, потому что Эдуард — сын короля, а Филипп — всего лишь сын графа. Другие советники Плантагенета предпочитали давать ответы более неопределенные и уклончивые. Тогда Филипп VI решил принять энергичные меры. Верный традиции последних Капетингов, он через новое посольство передал королю Англии, что если тот пренебрежет принесением вассальной присяги и не ответит на второй вызов, он будет наказан за неявку «при помощи силы и закона». Угроза конфискации фьефа была ясной и отчетливой. Эдуард уступил. 14 апреля 1329 г. он написал французскому королю:

«Мой светлейший государь и сеньор, каковому я желаю всех успехов и всех благ: должен довести до сведения Вашего Величества, что издавна имел желание нанести Вам визит во Францию, дабы исполнить свой долг как подобает; но вследствие препон и затруднений, каковые осаждают меня в моем королевстве, о чем Вам должно быть ведомо, я до сего дня не мог исполнить оный замысел, давно задуманный. Как только явится такая возможность, с Божьей помощью я прибуду лично принести Вам оммаж, коим обязан».

Оставалось лишь выполнить это обещание. Меньше чем через два месяца, в начале июня, на хорах Амьенского собора, среди турниров и празднеств, куда собрался цвет французского рыцарства и несколько суверенов, состоялась церемония оммажа. Правда, формула присяги, на которой в конечном счете остановились советники обоих королей, была несколько расплывчатой. Великий камергер Франции, обращаясь к коронованному вассалу, спросил: «Сир, становитесь ли вы человеком короля Франции за герцогство Гиень и все до него принадлежащее, признавая, что держите оное от него как герцог Гиенский и пэр Франции, сообразно тому, что вы и ваши предки, короли Англии и герцоги Гиенские, делали за то же герцогство для его предшественников, королей Франции?» Молодой английский король ответил «voire», что значит «да», и вложил свои руки в руки Филиппа. Оммаж был принесен — первая победа дипломатии Валуа.

Правда, остальные причины англо-французских распрей остались нетронутыми; но, с точки зрения Франции, они больше не представляли серьезной опасности, будучи вновь низведены до уровня феодальной ссоры. Территориальные конфликты: где проходят точные границы Аквитанского герцогства, которые по недавнему договору 1327 г. было обещано восстановить прощеному вассалу? Торговые конфликты: как возмещать купцам обоих королевств убытки, понесенные из-за карательных мер после начала войны в 1324 г.? Наконец, финансовые конфликты: как рассчитывать и назначать репарации, предусмотренные последними договорами? В Амьене сюзерен и вассал обязались незамедлительно созвать совещания экспертов, чтобы урегулировать эти больные вопросы по всем спорным пунктам. Опять-таки верный капетингской политике, наследие которой он принял, новый французский король представлял себе мир между обоими королевствами только как укрепление тесных семейных связей между династиями. Он предполагал, что после устранения материальных проблем можно было бы заключить сразу два брака: один соединит брата Эдуарда с дочерью Филиппа, а второй — старшего сына последнего с сестрой короля Англии. Итак, полвека спустя словно ничего не изменилось по сравнению с отношениями Капетингов и Плантагенетов: оммаж, принесенный без энтузиазма и по двусмысленной формуле; бесконечные распри по поводу границ герцогства, а сверху нависает постоянная угроза конфискации; брачные соглашения ради укрепления семейных связей между двумя царствующими фамилиями — все было в наличии.

На переговорах, которые вскоре начались, по сравнению с предшествующими годами прогресса почти не было. Англичане требовали возвращения аквитанских замков и территорий, незаконно занятых французскими гарнизонами, и полной амнистии для гасконской знати, сохранившей в последнем конфликте верность своему герцогу. Люди французского короля в свою очередь добивались выплаты 50 000 ливров компенсации, обещанной Эдуардом III в 1327 г., и рельефа в 60 000 марок, которого требовали еще в 1325 г., а также сноса замков тех изгнанников, которых Карл IV не простил. Тем не менее 8 мая 1330 г. соглашение в Венсеннском замке, ратифицированное обеими сторонами, предусмотрело создание смешанных комиссий по расследованию, которые по всем спорным пунктам изучат тексты, опросят свидетелей и примут окончательное решение. Все это еще оставалось в рамках традиции.

Ситуация изменилась, когда новая инициатива французских юристов привела к внезапному повышению напряженности. Они вдруг заметили, что в принятом год назад оммаже формулировка недостаточно четкая. Но она была повторением, или почти повторением, причем даже дословным, текста присяги, которую приносили Генрих III в 1259 г., Эдуард I в 1274 г., Эдуард II в 1304, в 1308, в 1320 гг. и его сын в 1325 г. Английские короли пользовались ее двусмысленностью, чтобы иметь право считать, что связаны с сюзереном аквитанского фьефа только «простым» оммажем, обязательством довольно расплывчатого типа, не включающим никаких четких обязательств со стороны вассала. А другие крупные вассалы короны, особенно пэры Франции, напротив, были обязаны «тесным» оммажем, когда «верный» обязывался защищать своего сеньора «прежде всякого другого человека» и «от всех живущих и умирающих людей», а сверх того считал необходимым служить в осте за свой счет. Мало того, что это, видимо, вызвало предварительные дискуссии — 28 июля 1330 г.

Плантагенет был вызван на суд короля, чтобы уточнить формулировки своего оммажа и признать, что он имеет характер «тесного». Чего, собственно, хотели добиться советники Филиппа VI, выдвинув это неуместное требование? Может быть, выиграв первый тур в трудной борьбе на амьенской церемонии и почувствовав, что молодой герцог Гиенский не в состоянии эффективно противодействовать их юридическим доводам, наполненным угрозами, они надеялись, спровоцировав новый отказ раздраженного противника, произвести третью конфискацию аквитанского фьефа? Нам они не открыли своих намерений. Но такого не исключали англичане, которых эти махинации окончательно озлобили против въедливого и коварного сюзерена.

Равно как и в 1329 г., Эдуард был не в силах противостоять притязаниям Валуа. На его острове близились новые политические потрясения. Молодой суверен, которому уже исполнилось двадцать, находил опеку со стороны матери обременительной и тяжкой. Вызывающее возвышение Роджера Мортимера, три года бесславного правления восстановили баронов против клики, находящейся у власти. Недовольные подготовили заговор, во главе которого встал король. В ноябре 1330 г. Мортимер был арестован и казнен, а Изабелла выслана в удаленный замок. Но, будучи полностью поглощен подготовкой этого переворота и установлением своей личной власти, Эдуард был не в состоянии явиться по вызову чиновников Валуа. Сославшись на его отсутствие, они могли осуществить самые коварные судебные процедуры. Он опасался худшего для своих континентальных владений. Его инструкции своим чиновникам в Гиени рекомендовали оказать отчаянное сопротивление, если вдруг король Франции захочет захватить герцогство вооруженной силой; но если он удовлетворится отправкой приставов и сержантов для исполнения приговоров своего суда, надо постараться не спровоцировать ни малейшего инцидента, «кротко терпеть, не говорить зря, не вступать в долгие споры и не оказывать сопротивления, чтобы козни века сего миновали нас».