Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан Страница 17

А делать будете только то, что по холодному и спокойному расчету целесообразно и полезно. Даже кипятиться будете по холодному расчету. Так надо.

Риторическое заострение – «кипятиться будете по холодному расчету» – было чрезмерным, как кажется, даже для эсеровского дисциплинарного устава. Впрочем, для самого адресата подобная риторика отнюдь не звучала чуждо или раздражающе – партнеры говорили на одном языке. Именно понимание этого обстоятельства, подчеркнем еще раз, водило рукой Рутенберга. В письме он беседовал с единомышленником, втолковывал ему то, что, сложись ситуация иначе, Жаботинский сам не преминул бы объяснить кому-то третьему – поэтому любые директивные перегибы и увлечения были здесь и извинительны, и, так сказать, корректны.

Пожалуй, ни с кем другим из того круга, который принято называть соратниками, единомышленниками и друзьями, Рутенберг не позволял себе такой доверительной откровенности, как с Жаботинским. Их переписка, хорошо представленная в RA и в Jabotinsky Archives (Jl), свидетельствует об этом достаточно красноречиво. Душевно-человеческая близость усиливалась пусть не полным, но все-таки ощутимым сходством политических позиций и ключевых концепций строительства еврейского государства, не идентичыми опять же, но во многом сотрудничающими формами и способами решения проблемы межнациональной арабо-еврейской распри, вообще – близкими по духу подходами к многообразному спектру происходящих в Палестине событий.

При всем том, что Рутенберг был «центрист» и в Эрец-Исраэль за ним закрепилась репутация человека надпартийного (a man above party), стремившегося занять место в стороне от борьбы, «над схваткой», знавшие его люди подчеркивали преобладание в нем ориентации Жаботинского («правых», ревизионистов), нежели противоположного ему по взглядам лидера рабочей партии, «левых» («мапайников») Бен-Гуриона (Dikovskii 1986: 68-9). В 1934 г. Рутенберг предпринял попытку их, Жаботинского и Бен-Гуриона, примирить (см., напр.: Schechtman 1961, И: 247-51), – не его вина, что достигнутое соглашение не было одобрено референдумом Гистадрута (профсоюза).

Позднее, в 1939 г., Рутенберг поддержал деятельность подпольной вооруженной организации ЭЦЕЛ (Irgun tzvai leumi – Национальная военная организация; создана весной 1931 г.), давал на нее деньги (Shaltiel 1990, И: 518). 19 мая 1939 г. он должен был встретиться в Хайфе с руководителем ЭЦЕЛа Д. Разиэлем, арестованным в аэропорту Лода в тот момент, когда он собирался вылететь на эту встречу (Sefer toldot Hahagana 1954-64, III/l: 57; Niv 1965-80, II: 237). Встречу инициировал сам Рутенберг через два дня после публикации Белой книги М. Макдональда, опасаясь, что она вызовет у ЭЦЕЛа законное негодование и приведет к яростному террору против англичан.

Разиэль летел на самолете, принадлежавшем компании Хеврат ха-хашмаль и специально присланном за ним Рутенбергом. Занимая в это время (вторично) пост председателя Ва’ад Леуми, Рутенберг был заитересован в том, чтобы действия ЭЦЕЛа против англичан не переходили определенной черты – об этом он и хотел договориться с Разиэлем. Самолет за главой ЭЦЕЛа был послан, чтобы избежать многочисленных проверок на дорогах, пока тот добирался бы на машине из центра страны до Хайфы и рисковал быть арестованным английской полицией.

Встреча Рутенберга и Разиэля все-таки состоялась. Произошла она через некоторое время в иерусалимском отеле King David, куда по просьбе Рутенберга англичане доставили Разиэля. Рутенберг полагая, что при всех тяжелейших условиях, в которые мандатные власти поставили еврейский ишув в Белой книге, Великобритания в целом играет важную роль в борьбе с гитлеровской Германией, и сейчас не время сводить с ней счеты. Разиэль ответил согласием.

Некоторые из биографов Рутенберга считают, что его политический центризм был связан с усталостью и разочарованием от участия в общественной жизни. Это было своего рода сильнейшей реакцией на революционное прошлое, раскаяние в нем. В результате в Палестине произошло как бы естественное ослабление бурления крови в жилах: принятие политических решений давалось с величайшим трудом, отсюда – сосредоточение в основном на прагматической, деловой стороне и почти полное забвение «словаря политической жизни» (vocabulary of political life) (Lipsky 1956: 127). Центризм Рутенберга, пишет тот же автор, позволял разным политическим силам держать его в своем резерве как «темную лошадку», которую можно будет использовать в подходящий момент.

Если это и так, то следует сказать, что «центристская» позиция оказалась по-своему далеко небезуязвимой, поскольку вызывала двойной огонь – и слева, и справа. Если непростые отношения с «левыми», мапайниками и сионистской Экзекутивой (Вейцманом и пр.) объяснялись тем, что Рутенберг не мог смириться с их чрезмерно уступчивой и соглашательской политикой, то «правые» нередко упрекали его за то же самое, но с более радикальных позиций. Поэтому стремившийся к некоей политической уравновешанности и сбалансированности, в особенности в роли председателя Ва’ад Леуми (Национальный комитет – высший исполнительный орган еврейского ишува в подмандатной Палестине), Рутенберг нередко становился объектом беспощадной критики с обеих сторон.

В бурную политическую жизнь было вовлечено едва ли не все взрослое население ишува. При этом резкость высказываний в жарких спорах никого не смущала – дипломатическая сдержанность и изысканные манеры приживались в Палестине с трудом. Временами нелицеприятная критика исходила от людей, по-житейски крайне Рутенбергу симпатичных – крайне незаурядных лично и социально. Так, принадлежавший к «правому» лагерю известный адвокат и общественный деятель доктор Авраам Вейншал (1893–1968), обозревая годовой срок пребывания Рутенберга на посту председателя Ва’ад Леуми, атаковал его в довольно острой статье, хлестко названной «Живой мертвец» («Hamet ha-hay»):